А баба яга против!

Мудрая Ирина

Линдор сжал кулаки, и ткань затрещала. Игры богов. Это выводило из себя. Но еще больше его злило то, что его любимая была там далеко, а он здесь, один, объятый тоской.

Глава 38

Утро было хмурым. Бессонница и тревожные короткие сны, выматывали. Я чувствовала себя разбитой как внутри, так и снаружи. Я тосковала. По моему вампиру. Любимому и единственному. Те мысли, которые я долгое время, прятала в дальний ящик, внезапно всплыли на поверхность моего сознания. Передышка затянулась, и внутри меня образовалась пустота. И в один день я осознала, что мне чего-то просто не хватает. Не хватает перепалок, и вечного противостояния характеров. Не хватает его теплых наглых рук, и чувства умиротворения, что дарили его объятья. Не хватает его пристального взгляда. Я не находила себе

места. Каждое воспоминание о Линдоре, причиняло мне, почти физическую боль. 

 Но мое беспокойное состояние усиливал еще тот факт, что я возможно носила жизнь под сердцем. Мне нужно было убедиться в том, что это действительно так. Ведь я хотела своему ребенку лучшей жизни, не же ли была у меня. Тетя Зина дарила мне своё тепло и любовь. Но это не было пределом счастья. Дети жестоки к тем кто отличается. Детские обиды и комплексы, накладывали отпечаток на личность и дальнейшую жизнь. Я совсем не хотела, что бы и мой ребенок чувствовал себя брошенным, и был белой вороной, выслушивая каждый день насмешки. Я должна была решить, вернуться или остаться. Но мое болезненное состояние мешало рассуждать здраво. Утром мне становилось всё тяжелее вставать с постели. Свет больно резал глаза, и постоянная жажда преследовала даже во сне. Я пила неимоверное количество жидкости, но не могла утолить её. И раздражение. Всепоглощающее раздражение. Когда ты готов рвать и метать. Я стала бояться себя, и своих мыслей. В голове возникали кровожадные картинки. Сны о том как я впиваюсь кому-то в горло, и наслаждаюсь криками агонии и боли жертвы. Но самое главное это кровь. Мое внутреннее состояние. Я боролась сама с собой, чувствуя к себе отвращение. Ведь там во снах, я наслаждалась вкусом крови. Просыпаясь в холодном поту, я всё еще чувствовала солоноватый привкус во рту, и немедля бежала в ванную избавляться от содержимого желудка. 

 Так продолжалось неделю. На приём к женскому доктору, я записалась заранее. И чем ближе был день икс, тем сильнее я переживала. Что если со мной что-то не так? Что если с ребенком что-то не так? Что если современная медтехника навредит моему малышу. Моему мальчику. Почему я была уверенна что это мальчик? Я всегда хотела сына. Я никогда не представляла себе своего мужа, но всегда мечтала о сыне. И я абсолютно точно была уверена, если у меня будет ребенок, то это непременно будет мальчик.

 Дрожа и щурясь от солнечного света, я раздраженно направлялась в старое здание поликлиники, построенное из красного кирпича. Стара как мир, наша местная поликлиника, не пестрела яркими плакатами и крутым ремонтом. Облупившаяся краска, на деревянных оконных рамах, побелка на стенах и безликие двери, что вели в такие же обшарпанные кабинеты. Можно было выбрать новомодную частную клинику, где все сделано в стиле хай-тэк и персонал не скупится на фальшивые, заискивающие улыбки. Но я шла конкретно к одному человеку. Иллариону Феодосиевичу. Старый друг теть Зины. Она не раз намекала о том, что этот доктор не совсем обычный человек. Я не расспрашивала, но иногда в разговорах о ведьмовских практиках проскальзывало его имя. Тетя вроде говорила, что у него сильный дар, и они давно работали в этом направлении вместе. Но старичок решил вести оседлый образ жизни, не мотаясь из угла в угол. Жаловался на плохое самочувствие, и тем не менее в свои девяносто два, работал в поликлинике. Ежедневно помогая людям.

 Я коротко стукнула в его дверь, и вошла. Старый обшарпанный кабинет. Большое окно давно не открывалось, и до половины было закрашено белой краской. Слева стояла непрозрачная ширма, за которой пряталось кресло для осмотра, умывальник и небольшая кушетка. Возле окна стоял старый письменный стол, множество ящиков которого, уже несколько десятилетий толком не открывались. Я проверяла их, будучи еще ребенком. Сухопарый седой старичок, облаченный, в неизменный, идеально выглаженный белый халат, оторвав взгляд от кипы бумаг, что лежали неопрятной кучей на столе, поправил свои полумесяцы очки, и расплылся в радостной улыбке.

 - Мирочка, какая неожиданность! Как я рад тебя видеть, девочка. – старик легко поднялся на ноги, раскрыв объятья шагнул ко мне, но запнувшись остановился, воззрившись на мои руки сложенные

в защитном жесте на животе. – Вот так сюрприз! Даже целый вампир! Такое не часто встретишь в этом мире. – хитро заулыбался седой мужчина.

 Мне показалось, что этот древний старик, стал словно моложе, но я сморгнула непрошенные слёзы, и всё было как прежде.

 - Илларион Феодосьевич, я к вам по делу. – неуверенно начала я.

 - Да уж, вижу по какому. – спокойно ответил врач, глядя на меня поверх своих очков. – ты проходи, присаживайся. На учет ставать собираешься, или так совет нужен?

 - Совет. – удрученно отвечала я.

 - Понятное дело что совет. С таким ребенком в мире людей жизни не будет. – строго говорил старик, а я расстроено опустила голову. – А папаша, где? Там остался?

 - А откуда вы…?

 - Да знаю я всё, как Зины не стало, так с Аглаей связь стал поддерживать. Рассказала она мне всё, не чужие же. – тихо вздохнул он. – Да только о ребенке ни слова не обмолвилась, бабка твоя, не знала видать?

 - Да я сама неделю как узнала. И вот теперь что мне делать? – тихо всхлипнула я. Нервы сдавали, эти постоянные кошмары и жажда, сводили с ума. – Можно мне воды, а то мне всё время пить хочется.

 - И давно у тебя жажда эта началась? – настороженно спрашивал старик наливая в стакан воду.

 - На этой неделе вот. Кошмары появились и хочется всё время такого… - голос надломился. – спать нормально не могу.

 - Вот что девочка, давай осмотрим тебя. – произнес он.

 А я напряглась, волна неприятия взметнулась во мне. И вспыхнула жутким чувством раздражения и ярости. Я отшатнулась, а старик улыбнулся и ласково проговорил.

 - Ну-ну малыш, маму надо осмотреть. Ты же сильный очень, а она слабая и хрупкая, её надо беречь. – и по мере того что говорил Илларион Феодосьевич, ярость спадала, и желание разорвать его на части утихло, тлея внутри едва ощутимым раздражением. Я ахнула от удивления. Это было невероятно, мои эмоции оказались вовсе не моими. Это поражало, это шокировало, это было невозможным. Но это было. Я открыла рот от удивления.

 - А как же ты думала, у тебя необычный ребеночек! Он всё слышит и понимает. – снисходительно улыбался Феодосьевич. Я прошла за ширму, двинулась в сторону кресла и вешалки, но старик засмеялся и поволок меня к кушетке. Лежа на спине я остро ощущала, тяжесть сухой старческой ладони на животе. Она стала нагреваться, словно грелка и была почти обжигающей. Я вскрикнула, схватив его за запястье в попытке оттолкнуть руку. Но мужчина сосредоточено смотрел на то место, где рука контактировала с моей кожей, а потом все резко прекратилось, его оторвало от меня, и я в недоумении повернула голову. Славик, внук бабы Нюры, одетый в обычную одежду, стоял посреди кабинета и держал за грудки доктора. Я резко подскочила, закричав. Голова от стремительного подъёма закружилась, в глазах потемнело. Мне не дало упасть только то, что Славик бросив врача, кинулся ко мне на помощь. Я безвольно полулежала в его руках, а он вопил что бы Илларион Феодосьевич, что-нибудь сделал. Врач поднес мне ко рту склянку с жидкостью, пахнущей травами, и сказал лишь одно.

 - Мира с малышом все в порядке. Не противься себе, не борись с этим. Когда придёт время, не отвергай своих желаний, это нормально. – Славик оттолкнул старика, и подняв меня на руки, пошёл прочь из кабинета. А я слабая и напуганная, боролась с ужасающим недомоганием и темнотой, что раз за разом накатывала.

 Проснулась я от писка приборов, голова была тяжелой, монотонный голос что бубнил сбоку, чувствовался как раздражающая муха, что жужжит и мешает спать. 

 - …она очень слаба. Это истощение Вячеслав Владленович, очень плохо вы присматриваете за своей беременной женой. – укоризненный голос, окончательно вырвал меня из беспамятства, я открыла глаза в попытке понять где я, и что происходит. Абсолютно белая комната, современное оборудование, и абсолютно холодные глаза человека в белом халате. Казалось, ласковая улыбка не сходила с лица медика, но холодные глаза, выдавали исинное отношение к окружающим. Я поёжилась, и неловко дернула рукой. Рука не двинулась с места, пристёгнутая к функциональной кровати. Я запаниковала, и начала отчаянно рваться.