А что будет со мной?
Шрифт:
Она кокетливо взглянула на меня исподлобья и улыбнулась:
– Ты так думаешь?
Она подошла и взяла меня под руку.
– Сэм позаботился о тебе?
– Конечно. Он превосходный повар.
Мы зашли в дом, и она села в кресло.
– Удивлен? – улыбнулась она.
– Еще бы!
– Доволен?
– Не то слово!
Она рассмеялась. Черт побери! От одного ее вида у меня захватывало дух.
– В настоящее время я гощу у своей сестры в Нью-Йорке. У нее тот же случай, вот мы и помогаем друг дружке. Я покрываю ее, а она – меня. – Миссис Эссекс снова рассмеялась. – Лейн слишком занят,
Я протянул руку:
– За чем же дело стало?
Следующие пять дней пролетели как сон. После ночи любви мы вставали часов в десять, съедали завтрак, поданный Сэмом, потом катались верхом по лесу. В седле она была восхитительна. Я не сводил с нее глаз. Когда возвращались домой, Сэм кормил нас обедом. После обеда мы уединялись в спальне, и всякий раз мои ласки воспламеняли в ней неистовую страсть. Потом подолгу гуляли по лесу пешком, взявшись за руки и подставляя себя солнцу. Разговаривали мало. Казалось, ей достаточно того, что я иду рядом и держу ее за руку. После заката мы возвращались в коттедж и закрывали ставни. Выпивали, смотрели телевизор, затем Сэм подавал легкий ужин, но его легкие ужины были верхом изысканности: суфле с омаром, форель с миндалем, яичный салат с копченой лососиной и все в таком духе. Ни она, ни я не пытались заводить разговоров, как это обычно принято у людей. Между нами установилась чисто физическая связь. Она испытывала ко мне влечение, как к быку– производителю: здесь не было места человеческим чувствам. Великолепная природа, вкусная еда и потрясающая женщина.
В последний вечер, накануне того дня, когда Берни должен был прилететь на новом самолете, у нас был прощальный ужин. Сэм подал сначала перепелок, потом – фазана со всеми мыслимыми приправами и гарнирами, а к нему – «Лятур» урожая 1959 года.
– Пора возвращаться к Лейну, – вздохнула она, потягивая бренди, и улыбнулась. – Хорошо было?
– Мне… очень, как никогда. А тебе?
– М-м-м! – сладко протянула она, встала и прошлась по большой гостиной, а я смотрел, как медленно и чувственно перекатываются ее бедра, как она поднимает грудь. – С тобой мне лучше, чем с Лейном.
– Да? Это только потому, что у меня есть время на любовь, а у него нет.
– Женщине необходима любовь. Если женщину угораздит связать свою жизнь с мужчиной, у которого на уме одни деньги… – Она пожала плечами. – Деньги да бизнес, а женщина требует внимания.
Сэм принес кофе.
– Прикажете упаковать вашу сумку, миссис Эссекс? – спросил он, наполняя чашки.
– Да, пожалуйста.
Итак, всему приходит конец. Эта женщина, так безоглядно отдавшая мне свою любовь, имела одну общую черту с моим отцом. С завтрашнего дня оба перестанут существовать для меня. Завтра в это время я буду в «кондоре» и умру для всех, кто знал меня. Не видать мне больше своего старика, однако с этой мыслью я кое-как свыкся. Его жизнь прожита, но до чего горько сознавать, что в последний раз видишь женщину, сидящую рядом, ее бездонные лиловые глаза, устремленные на меня.
– Знаешь, Джек, – снова заговорила она, когда Сэм вышел, – у меня было много мужчин. Женщине необходим мужчина, а Лейн – я уже рассказывала – слишком занят,
Наутро я проводил взглядом ее «порше». Она взмахнула на прощанье рукой и скрылась из виду.
Из дома вышел Сэм.
– Ваша сумка собрана, мистер Крейн.
Я протянул ему двадцать долларов.
– Не надо, – улыбнулся он. – Рад был услужить вам.
Тогда я попрощался с ним и поехал на аэродром.
Новехонький «кондор» приземлился часа в три дня. Я сел в джип и подъехал к нему как раз вовремя: Берни и Эрскин только что сошли с трапа.
– Самолетик что надо, – заметил я.
– А ты его и не видел еще как следует. Мечта, а не машина, – отозвался Берни.
– Нигде не барахлит?
– Нигде. Летит как птица.
Мы переглянулись.
– Когда будут ночные испытания?
– Я думаю, в субботу.
Стало быть, в нашем распоряжении оставалось три дня.
– Вы уверены, что машина не дает сбоев?
– Да уверены, – подтвердил Эрскин. – Отлажена как часы.
– Пойди, Джек, – предложил Берни, – взгляни. У меня сейчас куча бумажной работы, а потом я должен звонить мистеру Эссексу. Гарри проводит тебя.
Он сел в один из ожидавших джипов и уехал.
Мы с Гарри поднялись в самолет. Здесь было все, чего только мог пожелать крупный бизнесмен: шесть великолепно отделанных спальных кают; личные апартаменты Эссекса, обставленные с особенной роскошью; узкий и длинный конференц-зал человек на десять; небольшой кабинет секретаря, оборудованный по последнему слову оргтехники; бар, кухонька со всем необходимым, а в самом хвосте две каюты по-скромнее, для персонала.
– Только плавательного бассейна не хватает, – заметил я после осмотра. – Жаль, что этот несчастный мексиканец выпотрошит нашего красавца и натолкает сюда кубинцев с оружием.
Гарри пожал плечами:
– Жалостью сыт не будешь. По мне, пусть делают, что хотят, лишь бы платили.
– Значит, в субботу вечером?
Тот кивнул.
– Гарри, а как ты вообще к этому относишься, ну, к нашей гибели? Ведь мы никогда не сможем вернуться в Штаты.
– Да, на такое не всякий решится, но я не вижу другого способа заработать столько денег.
– А ты собираешься иметь дело с Берни и его авиатакси?
– Ну уж нет, – покачал головой Гарри. – Не верю я в эту затею. Возьму свою долю – и только меня и видели. А ты?
– Я тоже. Уже решил, куда податься?
– В Рио. У меня там связи. А ты?
– Может, в Европу. Главное – получить деньги.
– Думаешь, возможен подвох?
– Теперь вроде бы нет. – И я рассказал ему об учреждении фирмы, о разговоре с Кендриком. Все должно быть путем.
Мы сели в джип и поехали к диспетчерской вышке. Выпили пива, а тем временем освободился Берни. Он сказал, что поговорил в Париже с мистером Эссексом и предупредил его об испытательном ночном полете в субботу.