А дело было так…
Шрифт:
Был, Алендас, был — не хочу с тобой спорить. Устал я уже от обвинений беспочвенных. Твой язык сам не знает, что говорит. Медведя этого десятки человек видели, действительно великан. И действительно три дня и три ночи выжидал я у логова, не один правда, нас, охотников, человек двадцать было, да и то едва совладать смогли! Зверюга бешеная попалась, из самых прочных сетей как из паутинки вырывалась, копья перекусывала… Утихомирили с трудом. Шкуру потом сутки снимали, а что в историю я один вошел, так охотники сами такой славы не пожелали. По их поверьям, такие вот медведи-великаны рождаются, когда в обычного медвежонка злой дух вселяется. А злые духи, как известно, злопамятны — вот вернется он в следующий раз, узнает кто его прошлое воплощение загубил, и начнет мстить. Когда я сказал, что все готов на себя
Да куда тебе, Алендас, об этом знать! Храбришься, только я вижу — сам холод не любишь. Теплую куртку себе купил. И кто ж в такой куртке по горам ходит — продует, глазом не успеешь моргнуть. Никакой ты не герой, Алендас. Уж не знаю, кто тебя так мечом махать научил, но до того же Лигахана тебе как до неба! Вот интересно, если бы тебя завалом на Кервранском перевале от мира отрезало, сколько бы продержался? Думаю, уже б к концу первых суток тобой пауки да змеи лакомились, а гонору столько, будто тебе вообще ничего навредить не может! Знавал я разных богатырей, но с такой, как у тебя, гнилой душонкой еще не попадались…
— Чтоб не замерзнуть в холод лютый, давайте, милые друзья, мы воспоем святое чувство — любовь! И первым буду я. — Даже сейчас Тронгвальд не забывал демонстрировать всем и каждому свой поэтический дар. — Когда на сердце лишь тоска, когда в тебе лютует стужа, когда не видишь смысла жить, когда мороз прокрался в душу, ты вспомни первую любовь — и сердце запылает звонко! Ты вспомни милое лицо, оно прекрасно, мило, тонко… Ты вспомни бесподобный лик, ты вспомни нежные касанья, ты вспомни — и уйдет мороз, уйдет проклятое терзанье! Лишь теплота святой любви спасти способна в дни тревоги, лишь теплота одной любви укажет нам во тьме дороги! Когда вокруг туман и град, когда вокруг враги стеной, когда сверкает рядом меч, топор завис над головою, ты вспомни радостной любви незабываемой мгновенья и станет радостно душе, уйдут тревоги дуновенья. Тепло касаний нежных руки сладость губ в порыве страсти любой растопят грозный лед, утешат в тягости ненастья. Давайте, милые друзья, отбросим гнев и страх пред долей — и вспомним о любви сердец, об этой сладостной юдоли…
Ну все, началось. Это надолго. Слушать Тронгвальда в таких количествах способны только Лютик да Тын. Принц незаметно в сторонку переместился, а Алендас так и вовсе не стесняясь скривился.
— Милый друг… — вздыхал гном. — Ах как это прекрасно… Любовь…
— Конечно, прекрасно, но, может, ты будешь хоть иногда на дорогу смотреть? Или думаешь, что я тебя просто за компанию взял, чтоб скучно в дороге не было? — напомнил я Лютику.
— Милый Тиналис! Я в бдении! Не будь я Ксеркс Навуходоносор, если что-то не замечу! Но, милый друг, он так прекрасно поет…
Между прочим, по эльфийским меркам Тронгвальд — полная и абсолютная бездарность! Таких бездарей в поэтическом плане эльфийская земля уже тысячи лет не рождала, хотя по человеческим меркам определенным образом рифмовать слова он умеет. Но я об этом напоминать не люблю — зачем эльфийскую душу лишний раз тревожить, ему и так домой дороги нет. С тех самых пор как эльфийская принцесса весь свой род опозорила, родив внебрачного эльфенка… От кого именно, король-эльф так и не смог выяснить, но Тронгвальд от греха подальше предпочел покинуть родную землю, сменил имя и прибился к обществу тогда еще зеленого и неопытного героя Тиналиса…
А между прочим, мы прошли только половину подъема. Даже летом, когда тут благоухают цветы и порхают бабочки, меньше чем за неделю от вольного града Аму-Тамира до Ушухунской топи никто не добирается. День по предгорьям, два дня подъем, два дня поход через сам Кервранский перевал, два дня спуск. А мы сейчас если за полторы неделе управимся — значит повезло. Я, по крайней мере, запланировал именно так — полторы недели на перевал и два дня на топь. Ну и договорился соответственно, но даже если опоздаем — не страшно. Спешить зимой в горах можно только в могилу. Конь Тронгвальда уже два раза поскользнулся, чуть не упал, а эльф на нем еще и акробатические кульбиты выделывает, аккомпанируя своей песне. За самого героя-любовника я не переживаю. Даже если лошадь в пропасть улетит, он сумеет удержаться, его прыжкам макаки позавидуют.
— Волки… — беззвучно бросил принц, только я его и расслышал.
— Где? — уточнил я, пока еще не хватаясь за оружие — были бы рядом, говорил бы по-другому.
— Да вон на скале, видишь? Наблюдают за нами… Красивые… — отстранено добавил парень.
Что красивые — готов поспорить, недействительно наблюдают. Стоят на скале вдвоем, самка и самец, шерсть белая на фоне снега почти незаметна, только бусинки глаз и выдают. Смотрят. Что у них там на мордах написано — не скажу, у меня зрение человеческое, а не орлиное, но явно ничего хорошего. Лигахан говорил, что эти твари умнее любых собак, никогда без толку лаять не будут. Если нападают, то только наверняка, а если есть шанс, что добыча сама может в охотника превратиться, — стороной обойдут. Так что с ними лучшая тактика — показать себя во всей красе. Чтоб поняли, это не дичь. В идеале, конечно, неплохо было бы подстрелить, да с такого расстояния толку не будет. Тронгвальд, может, и достанет, у него лук волшебный, да на излете стрела им даже шкуру не поцарапает, а только разозлит.
Постояли волки на скале минут десять, посмотрели, оценили ситуацию и растворились в снегу. Кроме нас с принцем их никто и не заметил.
До вечера больше никаких событий не произошло, разве что погода с каждым шагом все хуже и хуже становилась. Ветер усиливался. Камни покрылись тонким слоем скользкого льда. Идти становилось труднее, так что даже эльф вынужден был замолчать. Когда дует ураганный ветер, не до любовных баллад, как бы он ни утверждал, что любовь никогда лишней не бывает. Сейчас бы в пропасть не сверзиться — порывы ветра с той стороны перевала дули вдоль горного склона, время от времени срывая небольшие камни. Причем только кажется, что вниз идти будет легче. Когда спускаешься с горы по крутому склону, а тебе в спину еще и ветер дует, нужно быть осторожным вдвойне.
Ночевать устроились в небольшой пещере, которая как раз для таких целей и была выбита у тропы. Причем не одна. Подобные пещеры встречались каждую версту, и основным их предназначением как раз и был отдых уставших путников. Летом тут не протолкнуться, за каждый аршин земли борьба идет, а сейчас все в нашем полном распоряжении. Хотим — костер разведем, тут и дрова в наличии имеются, хотим — на матрацах ночевать будем, хоть в летнее время они специально для женщин и детей зарезервированы. А хотим — драгоценными запасами продовольствия, которые в таких вот пещерах на крайний случай всегда запасены, будем коней кормить. Нам все можно, хотя, понятное дело, как положительные герои, перебарщивать мы не стали. Наглость наглостью, но и о благородстве не стоит забывать, а то потом балладу «Как Тиналис-богатырь буянил со товарищи» мне выслушивать не охота.
— А чего вы улеглись? Кто дежурить будет? — ко всеобщей неожиданности, спросил я, когда спутники начали устраиваться на ночлег. — Нет уж, так не положено — разбиваемся на пары, и чтоб до утра не смыкали глаз! Принц с Тыном в первую смену пойдут. Тронгвальд, ты с Алендасом во вторую. Лютик, со мной перед рассветом дежурить будешь. И если я вдруг ночью проснусь и увижу, что кто-то от своей смены косит…
Заканчивать угрозу я не стал — да и какая это угроза? Не станут они от дежурства отлынивать, должны понимать, что мы уже не по цивилизованным землям странствуем. Это в степи нет зверя страшнее тушканчика, а тут вечером дозорных не выставишь — рискуешь утром в желудке снежного волка проснуться. Что касается того, как я смены распределил… Ну и так все понятно — тролли лучше всего вечером соображают, гномы — утром, эльфу вообще все равно; принца наедине с Алендасом оставлять не стоит, еще гадостей каких наговорит; самая сложная смена — последняя, а значит, ее себе взять положено. Вот и вышло то, что вышло. Впрочем, сегодня это скорее перестраховка, чем насущная необходимость — настоящая опасность на самом перевале начнется, а пока мы только поднимаемся…