А до Берлина было так далеко
Шрифт:
После полудня погода разгулялась, дождь прекратился и тотчас же над лесом появился самолет. Он летел низко, в казалось, вот-вот зацепит макушки деревьев. Не могу утверждать, обнаружил нас немецкий разведчик или же предположил, что, кроме как в этом лесу, негде укрыться дивизии, улизнувшей из оржицкого котла, но вслед за "рамой" прилетели три "юнкерса". Они сделали три захода, дважды прошили лес пулеметным огнем, а под конец сбросили листовки, призывающие, пока не поздно, сдаваться в плен.
Вскоре стало ясно, что мы обнаружены. До нашего слуха донесся гул танковых моторов. С Качановым и Самсоненко мы выбежали на опушку и увидели,
– Иосиф Иосифович, - говорю Самсоненко, - организуй ударную группу, человек шестьдесят. Собери для них гранаты. Попробуем пробиться, И немедленно, пока фашисты не окопались.
– Ясно, - сказал Самсоненко и побежал выполнять приказание.
Минут через десять добровольцы, самые отчаянные и обстрелянные хлопцы, стояли предо мной. Разговор короткий. Говорю им: у нас нет другого выхода, как атаковать гитлеровцев и пробиться. Пойдем кучно. Короткими перебежками. Расчет на то, чтобы забросать врага гранатами. Ошеломить, не дать опомниться. Вы прорываетесь. Остальные идут следом.
Спустя несколько минут завязался скоротечный ожесточенный бой. Крики "ура" потонули в разрывах гранат. На войне, как я точно установил из собственного опыта, есть все же элемент удачи, боевого везения. Гитлеровцы были сильнее нас, намного сильнее тех 60 смельчаков. У них танки, нет нужды в боеприпасах. И все же им не удалось отбить атаку. Группа прорыва прошла сквозь их боевые порядки. Да, здесь сыграла свою роль смелость и дерзость наших бойцов: такой стремительности, такого напора фашисты не ожидали. А неожиданность - спутница боевого успеха. Но мне кажется, что здесь нам и немного повезло.
Следом за смельчаками проскочили командиры штаба и большая группа бойцов. Однако несколько подразделений замешкались. Опомнившись, фашисты закрыли коридор и отбили попытки этих подразделений вырваться. Идти им на выручку было бессмысленно, и я передал по цепи команду взять левее и идти на Малое Селецкое, которое, как мы определили по карте, находилось в шести километрах от леса, откуда мы только что вырвались. Вначале шли кустами, не обращая ни малейшего внимания на то, что их ветки били по лицу, путались в ногах. Затем началась болотистая дорога, и мы были рады ей: уж сюда-то немец не сунется.
Дорога привела нас в Малое Селецкое, стоящее на реке Суда, в которую впадает Оржица. Не доходя до села, мы увидели двух парнишек лет по двенадцати, по всей видимости поджидавших нас.
– Дяденьки, не ходите в село. В нем немцы. На танках приехали.
Одиннадцать дней длился наш рейд по вражескому тылу. Не одну сотню верст прошагали бойцы, пробираясь к линии фронта. Всюду нас поджидала опасность, и всюду нам была протянута рука народа, отводившая от нас эту опасность.
И страх, в тревога, и решимость - все это было написано на лицах сельских мальчишек. Я понял, что они дежурят здесь не впервые, что помогали не только нам.
– В село мы, хлопцы, не пойдем. Спасибо, что предупредили. Нам бы на тот берег Сулы. Брод укажете?
– Покажем, мы затем и пришли сюда.
Мальчики привели нас к реке, первыми полезли в воду, показывая брод. Прощаясь с нашими помощниками, я посоветовал:
– Быстренько, герои, по домам, обсушитесь. А то, не ровен час, увидят вас фашисты и догадаются по вашим мокрым штанам, где были и что делали. Понятно?
– Понятно, дяденька командир, - ответили парнишки и стрелой пустились
Мы расположились в дубовой роще на большом острове. Рядом раскинулся широкий заливной луг, на котором то там, то сям высились стога душистого сена. Бойцы сделали из него постели и уснули мертвым сном. На лугу паслось колхозное стадо. Сухопарый, проворный, охочий на слова пожилой пастух рассказал нам, что коров не успели угнать и их всех до единой переписал сельский староста и "бачит, что це уси вини принадлежати Гитлеру". Старик предложил мне зарезать пару яловых коров и накормить бойцов. Зачем, мол, добро фрицам отдавать, пусть ваши попользуются: поди, не помнят, когда мясо ели.
Мы, конечно, не замедлили воспользоваться предложением пастуха и в тот же день на восточном берегу реки Суда покормили людей сытным обедом. Едой мы по-братски поделились с пограничниками, которые также пробирались к линии фронта. Командовал ими неулыбчивый капитан со шрамом на лице. Они отступали из-под Станислава. В начале пути их было около 500 человек, осталась десятая часть: остальные сложили головы на военных дорогах от границы до маленького села на Полтавщине.
Еще во время службы в Прибалтике я хорошо узнал и полюбил пограничников. Бывая на заставах и кораблях, неизменно восхищался их внутренней подтянутостью, мобильностью, умением не терять головы в любых обстоятельствах, находить выход из самой сложной обстановки. В капитане, в его подчиненных, хотя у них, как и у вас, были такие же воспаленные глаза, такие же порыжевшие от дождей и солнца шинели, проглядывало что-то такое, что отличало их от других. Это "что-то" - и зеленые фуражки, с которыми они не расставались, и твердая уверенность, что они непременно выйдут к своим, в спаянность. Чувствовалось, что у них один за всех и все за одного. Несколько раз капитан в разговоре со мной повторял: "Мы же пограничники. Пройдем. Пограничников голыми руками не возьмешь". Слушая его, я восхищался неулыбчивым командиром, его верой в своих людей, в то, что им все по плечу, все по силам.
После короткого привала капитан увел своих пограничников кратчайшей дорогой на Лубны. Я пробовал его убедить соединиться с нами и пробиваться к линии фронта вместе. На это он ответил:
– Теперь сподручнее мелкими группами идти. Большая колонна заметнее. Ее легче обнаружить и разгромить, А то, что в Лубнах фашисты, - и хорошо и плохо. Плохо, что там фашисты, а хорошо, что вряд ли они ждут по той же причине нас в гости. А раз не ждут, то мы и пойдем. На рожон, конечно, лезть не станем. Проскочить попробуем незаметно. Пограничники это умеют делать...
Проводив пограничников, мы как будто осиротели. С хорошими людьми на войне расставаться куда труднее, чек в мирное время. Проверив боевое охранение, прилег на охапку сена.
Рассветало. Пахло сеном, сырым туманом и рекою. Внезапно за селом поднялась беспорядочная ружейно-пулеметная стрельба. Бойцы мгновенно вскочили, изготовились к бою.
Посланный в разведку взвод Николая Кузнецова вернулся с большой группой командиров и красноармейцев дивизии, которые застряли в лесу восточнее села Большое Селецкое, но все же сумели прорваться и теперь снова были с нами. А перестрелка началась тогда, когда эту группу в Малом Селецком обнаружил подвижной отряд фашистов, рыскавший в этом районе с целью ликвидации мелких групп советских солдат, выходивших из окружения. В ходе перестрелки группа потерь не понесла. Теперь наши силы возросли, и это у всех подняло настроение.