А до Берлина было так далеко
Шрифт:
Переночевали мы в районе Грабовки, в хате. Личный состав также провел ночь под крышей, в тепле. Партизаны в соседних деревнях и на подступах к Грабовке выставили посты, чтобы в случае появления фашистов тотчас же поднять тревогу. Разумеется, усиленное охранение было выставлено и нами.
На рассвете пришел проводник из села Худалеевка, куда вам предстояло идти. Это был угрюмый на вид, неразговорчивый человек. За всю дорогу длиной десять километров самое большее он сказал полсотни слов. На мой вопрос, в каких местах расположились фашисты, проводник ответил!
– А бис их батьку знае. В Худалеевке вин нема, а дале не роблю.
Нога
– Отходит вроде. Жинка его молоком поит, как малое дитя. Врача и лекарства вот только нет. А то мы бы, может, и спасли его.
– Лекарством мы поможем, - сказал я и вызвал из санбата хирурга. Тот осмотрел летчика, перевязал его раны, (он был ранен в обе ноги), оставил хозяевам бинтов, йоду, белого стрептоцида и еще каких-то препаратов, проинструктировал хозяев, как ими пользоваться. Медикаменты были у нас на исходе, но нельзя же было раненого летчика оставлять без помощи! Этого сделать не позволяли наши советские законы и мораль, которым мы на войне всегда следовали.
Когда стемнело и мы собрались уходить, летчик подозвал меня к себе. Он говорил с трудом, но я понял, что ему нужно. На клочку бумаги я набросал ему схему кратчайшего и безопасного пути к линии фронта - именно это он и просил. В теле израненного человека еле теплилась жизнь, а он уже думал о том, как выйти к своим и снова подняться в небо!
На каждом шагу мы встречали мужество и отвагу своих соотечественников. Война превратила героизм в норму, он стал всеобщим, всенародным.
И опять нас передали в руки партизанского проводника, на этот раз молодого и веселого парня. На землю лег холодный густой туман, но проводник уверенно вел нас по маршруту, который проходил через родное село парня - Химковцы.
От села и до села мы шли всю ночь и почти весь день, с помощью партизан, с помощью местного населения обходя опасные места. Неподалеку от Химковцев проходит шоссейная дорога из Лубны на Хорол. Когда мы подошли к ней, она была забита большой колонной вражеских войск. Туман так густ, что легко можно было нос к носу столкнуться с фашистами. Но наши разведчики во главе с младшим лейтенантом Воробьевым вовремя обнаружили противника, и подразделения дивизии залегли и выжидали время, когда шоссе будет свободным.
Более 30 километров шли без привала. Люди выбились из сил, в мы решили дать им отдых. И здесь, в деревне Григорьевка, произошла встреча с человеком, образ которого встает живым и зримым сквозь прошедшие десятилетня. Этот человек - сельский учитель. У него в хате мы остановились на привал. Вначале учитель встретил нас настороженно и недоверчиво. Но, убедившись в том, что мы свои, принес откуда-то карту Полтавской области, на которой четко и точно была нанесена обстановка: дислокация немецких войск, их гарнизонов, дороги, по которым фашисты маневрируют. Это был настоящий и неожиданный подарок
Учитель рассказал о содержании беседы трех немецких полковников, свидетелем которой был. Фашисты, остановившись у него в доме, откровенно говорили о фронтовых делах, полагая, что хозяин не знает немецкого языка. А учитель знал его, и потому, как я предположил, он и застрял на территории, занятой фашистами. По словам учителя, немцы очень встревожены тем, что фронт неимоверно растянулся, что русские сражаются стойко и упорно, что, несмотря на уверения командования вермахта об уничтожении основных сил Красной Армии, они сталкиваются с хорошо обученными и отлично вооруженными новыми советскими дивизиями. Так, новый оборонительный рубеж фашисты встретили на реке Псел и не смогли с ходу его преодолеть. Война, по мнению полковников, принимает затяжной характер, а такая война Германию не устраивает. Пугает немцев и партизанское движение, которое с каждым днем ширится. Партизаны нарушают коммуникации, нормальное снабжение войск и делают жизнь оккупационных властей неудобной и опасной.
Рассказ учителя обрадовал нас. Раз гитлеровцы заговорили подобным образом, значит, дела у них далеко не так блестящи, как они пытаются представить их в своих листовках. Решили, что старший политрук Качалов расскажет в подразделениях о том, что сообщил учитель.
После войны мне удалось установить фамилию и имя учителя-патриота. Это был Пушкаренко Павел Афанасьевич. После освобождения полтавской земли от фашистских оккупантов, выполнив поручение подпольного обкома партии, коммунист Пушкаренко вступил в Красную Армию, хотя по болезни был освобожден от военной службы. Од отважно сражался с врагом и погиб в 1944 году в боях под Львовом. Обо всем этом мне написала жена учителя - Анна Федоровна. Прислала она и довоенную фотографию мужа.
С нее смотрит интеллигентный молодой человек, застенчивый и добрый. У него было сердце солдата, мужественное и отважное.
Дни и ночи слились воедино, тянулись однообразной чередой, похожие друг на друга. Ночи мы проводили в пути, днем же, когда не было тумана, отсиживались в лесах и балках, в рощах и перелесках, стараясь слиться с красками осенней земли. В одну из ночей прошли через вымерший, без единого огонька Хорол. В городе были немцы, но они, должно быть, не ожидали, что у русских хватит смелости попытаться пройти у них под носом, и проворонили подразделения. К нашему счастью, ночь была темная и ветреная. К тому же шли мы осторожно, соблюдая все правила маскировки. Разведчики ловко, без шума сняли часовых, охранявших мост через реку Хорол.
Удалась эта операция прежде всего благодаря капитану Паулю Кербергу. Эстонец по национальности, Керберг в совершенстве владел немецким языком. Он рос в окружении детей прибалтийских немцев, и, по сути дела, немецкий был его вторым родным языком. Его он изучал в школе, затем совершенствовал в военном училище. Пауль в подлиннике читал Гете и Шиллера, Маркса и Энгельса. И внешне он очень походил на немца: светловолосый, голубоглазый - истинный ариец. Зная это, командование часто использовало его и как переводчика, и как руководителя разведывательных групп в особо важных случаях. Когда мне доложили о том, что миновать мост в Хороле нельзя, а мост усиленно охраняется, я сразу же вызвал Керберга. Задачу он понял с полуслова.