А если Бог это я?
Шрифт:
— Как ты плыл?
— Чего?
— Что приводило лодку в движение? Весла? Паруса? Мотор?
— Нет. Не знаю. Падали листья.
— Ты лежал или сидел?
— Не… не знаю. Сидел.
Ружицкий с Малым переглянулись. Какой-то прогресс имеется. Но пока что это была только химия. Нужно было действовать быстро, чтобы парень не начал строить претензии, что его разбудили. Хотя до него еще не дошло, что во сне он может быть свободным, определенный процесс все же начался.
— Ладно. Повторим эксперимент, но с определенной модификацией.
— Что вы мне сделаете?
— Точно
— Так я же проснусь.
— Нет. Мы разбудим тебя через секунду после того. Начинаем?
Теперь парень был явно заинтересован. Он кивнул. Медсестра наложила ему на голову кислородную маску, Малый занялся своими приборами. Ружицкий проверил, хорошо ли установлена камера на треноге. Он включил запись.
— Есть.
— Усыпляем.
Все следили за энцефалограммой. Секунда за секундой, минута за минутой.
— Есть REM, — сообщил Малый.
Ружицкий сбил ложечку, которая упала в стеклянную банку с громким звоном.
— Буди его.
Как только Игорь открыл глаза, он тут же заработал пощечину.
— Что тебе снилось?
— Господи… Сколько я спал?
— Это неважно. Что тебе снилось?
— Точно и не знаю. Была зима. Мы жили в каком-то замке, а там сквозняки были такие, что ой-ой-ой. Какая-то женщина, моя сестра или что-то вроде того, пришла с сообщением, будто бы кто-то… Король? Даже и не знаю. Что кто-то очень важный планирует поход на восток. Помню, что дорогу нам должны были указать колокола. Начались годы подготовки, крестьяне стаскивали запасы, мастерили какие-то телеги, рыцари устраивали охоты, только все шло не так. Кошмар какой-то.
— Неважно. Рассказывай дальше.
— Короче, в конце концов, мы выступили. По дороге нам угрожали какие-то страшные опасности, ежеминутно кто-то исчезал. Начались чащобы и бездорожья, грузовые лошади стали дохнуть. Но потом мы добрались до какого-то восточного города.
Я не знаю точно, в чем было дело, но миссию мы выполнили. Началось не менее тяжкое возвращение. Все мерли как мухи. Я знаю, что чувствовал себя паршиво. Я остался сам, с каким-то пожилым мужчиной. И вдруг, когда думал, что мне уже конец, мы услышали колокольный звон. Мой товарищ поднялся и крикнул: «Спасены! Слышен колокольный звон с церковных башен! Это уже Польша!» И вот тут-то вы меня разбудили.
Ружицкий развернул столик с ноутбуком, на который велась запись с камеры.
— Сколько лет прошло с того момента, когда ты услышал, что вас будут вести к себе колокола, до того момента, когда ты их услышал?
— Не знаю… Года четыре… или пять дет.
— Погляди на запись, — он нажал на соответствующую клавишу. — Всю историю с колоколами в фоне, длящуюся где-то лет пять, ты увидал во сне, длящемся в течение одной секунды.
Парень изумленно глядел на экран. Потом он отвел глаза.
— И что это доказывает?
— Я хотел показать тебе относительность сна. Там целых пять лет способно пролететь
— Как?
— Ты поймешь это, когда в первый раз задашь себе вопрос: «А не снится ли мне это?»
— Так ведь я же целый день задавал себе этот вопрос.
Ружицкий поднялся со стула.
— Ты должен задать его сам себе и во сне.
Он улыбнулся и вышел, оставляя Малому и медсестре собирать аппаратуру.
Оля прибежала с Ханкой на террасу, когда, окруженный облаком табачного дыма, он заканчивал уже второй бокал. Обе девицы хохотали, стаскивая с себя акваланги.
— Добрый день, пан доктор! А точнее, добрый вечер, — воскликнула девочка, хотя Солнце в этом мире только-только восходило. В реальном же мире стояла ночь.
— Чем вы занимались?
— Какой здесь классный риф! А рыб сколько! Пани Ханка научила меня нырять, но про это я расскажу позднее, потому что мне нужно вытереться. Я не хочу, чтобы пани Ханка кричала на меня как мама.
Его личный фантом сладко улыбнулся.
— Если не хочешь, можешь не вытираться, — сказала красавица. — Здесь ты не простудишься. А если даже и чихнешь, мы тут же попросим пана доктора изобрести против простуды лекарство, самое сильное из тех, которые известны цивилизации.
— Да ну… — Ружицкий подошел к стоящему в тени бару и налил себе уже третью порцию выпивки. — В химии я не разбираюсь, но если захочу, формулы сами складываются в мыслях.
Девочка вдруг остановилась.
— Пан доктор, а не могли бы вы сделать такое лекарство там, внизу? — спросила она.
— Нет.
— А вы можете помнить там эти формулы?
— Да. Только я принял принцип не вмешиваться во что-либо.
— Почему?
— О-о, это долгая и довольно сложная проблема. — Ружицкий допил свой коктейль. — Давай-ка я лучше побольше расскажу тебе о правилах сна и реальности.
— А можно мне еще раз выпить колы?
— Ну конечно.
— Но только холодной-холодной?
— Можешь даже ледяной.
— А не хочешь попробовать жидкого азота с сахарком? — Ханка вышла из спальни в костюме настоящей богини. — Тоже не повредит.
Они вонзились в его сон, но сон настоящий, а не специально созданный. Они ехали на машине с какой-то девушкой, вроде бы и знакомо-незнакомой, по какой-то грунтовой дороге через лес. Оля с любопытством разглядывалась по сторонам.
— Мы в Польше? — спросила она.
— Да, это какое-то мое обычное воспоминание. Ничего особенного.
— Далеко еще?
— Точно так же, как и в любом обычном сне. Не знаю.
Девушка кивнула. Через какой-то долгий промежуток времени они добрались до какого-то небольшого, совершенно одичавшего городишки. Сидевшая за рулем девушка остановилась перед первым же магазином, сказав, что нужно купить чего-нибудь поесть. Ружицкий с Олей тоже вышли. Они прогуливались по бесцветным, грязноватым улочкам. В этой дыре ничего примечательного для осмотра не было.