А какие были надежды!
Шрифт:
– Вам Голдсмит привет передавал, – нашелся он.
– О! Помнит заокеанский друг наш! – Недогреев продолжал вкрадчиво напирать. В руке у него была скрепленная скрепкой тонкая стопка листов.
– Мы же будем с американцами сотрудничать? И Дума нас поддержала! Так? У меня, Васек, все схвачено. Ты молодец! Думские ребята твои, говорят, всем понравились. Я с самого начала тебя заприметил. Вот погляди наши предложения. Клюнут американцы?
Вася стал просматривать листы.
– Вы, Василий Иванович, не сомневайтесь, это – хорошая работа, – сказал Пахомов.
– Выглядит хорошо!
– Все
Просматривая документы, Вася в патенте увидел фамилию Пахомова. – Хорошие предложения! Спасибо, Дмитрий Степанович! – сказал он.
– А как платить будут? Как будет финансирование? Это ж все денежек стоит! – продолжал Недогреев.
Вася вопросительно посмотрел на Пахомова. Тот кивнул.
– Расчетный счет будет нашей «Научной Инициативы», – сказал он.
– Ты Василий Иванович, молоток! Я ж знал, что ты не подведешь! Мы же работали, не покладая рук. Ну, давай! – и он сдавил своей лапищей руку Василия Ивановича так, что тот чуть не подпрыгнул. Хоть надо сказать, Вася был вовсе не слабым человеком.
Погодина тоже интересовала международная активность, разворачиваемая в институте Василием Ивановичем. Как уже было сказано, он тоже попытался пристроиться к работе комиссии, но Пахомов дал ему понять, что все вакантные места уже заняты. Погодин, естественно, затаил обиду. И не раз в разговоре с Пахомовым, жалуясь, что Василий Иванович отбивает у него людей и темы, говорил:
– Ох, не нравятся мне, Борис Иванович, эти международные активности!
– Так ведь новая жизнь! – слышал он в ответ. – И депутатский корпус поддерживает!
– Сдадут депутаты, – отвечал Погодин, – чуть ветер изменится. Я ведь с ними по партийной работе сколько общался! Флюгера! Я-то знаю!
– Так с чего ветру меняться, Юрий Иванович? – главным образом, чтобы отвязаться, отвечал Пахомов. Погодин качал головой, и дальше разговора не поддерживал.
А у Василия Ивановича и Афанасия настали горячие дни. Прослышав, что один из членов комиссии часто бывает в 233-й, некоторые ученые начали прорываться и туда. Иногда Вася выслушивал желающих сотрудничать сам, иногда вместе с Афанасием, иногда просил Вику назначить время приема. Иногда Пахомов просил Василия Ивановича назначить для кого-то из нужных ему людей время приема на более ранний срок.
Погодин жаловался Пахомову, что «Научная инициатива» перебивает ему все планы научных разработок, но директор лишь посоветовал Погодину заниматься своими делами. Запомнил заместитель слова своего директора или нет? Скорее всего запомнил – Погодин был злопамятный. Жаловался ли он на «Научную Инициативу» и ее деятельность кому-то еще?
Не знаем. Можем лишь предположит, что мог. Связей и у Погодина было достаточно. Пахомову даже по спецканалам, к которым подключен любой директор государственного учреждения, пришла информация, что Погодин докладывает не только Пахомову. Но Пахомов отмахнулся, а потом и просто забыл об этом сигнале. Ведь все шло так хорошо! В стране уже был почти голод, и творилось черт знает что, убивали директоров нефтяных компаний, начиналась чеченская война. А в его институте сотрудники получали зарплаты
В 233-й сотрудничество обсуждали по своему.
– Мужики, сколько народу прет, времени уже нет ни на что, – жаловался Афанасий.
– Громадное количество желающих сотрудничать, – дополнял Василий Иванович.
– Так государственных денег стало совсем мало, – замечал Санек.
– А почему так? – спрашивал обычно мало интересующийся такими вопросами Виктор Иванович.
– Меня уже в коридоре начали ловить желающие улучшить науку Америки! – продолжал Афанасий.
– Прямо так в коридоре и хватают? Ты, Афоня, звездой становишься! А как отбиваешься?
– Мужики, недавно говорил с Касатоновым, – встрял Василий Иванович, – так вот, Президиум жалобами завалили, что российско-американская комиссия пристрастно отбирает работы для совместных работ. Волна негодования, что не всех берут. В прессе уже появилось несколько статей о дискриминации ученых, которых не взяли, и о кумовстве в науке.
– Денег мало, а идеи еще остались, – прокомментировал Санек.
– И с депутатами я недавно встречался, – продолжил Василий Иванович, – они все не нарадуются, какую они волну подняли!
– Они подняли? – переспросил Афанасий.
– Да ладно тебе! Пускай тоже чувствуют себя причастными к общему делу! – не обращая внимания на несколько скептические ухмылки сидящих за столом, заливался Василий Иванович.
– Мальчики, я уже не могу так, – жаловалась Вика, – непрерывный поток предложений. У меня уже в шкафах места не хватает!
– О! Не зря мы затевали научный обмен!
– Какой-то он односторонний.
– Это ничего! Все выправится! Главное – встать на ноги. А потом мы и сами будем осуществлять финансирование приоритетных направлений!
– Василий Иванович, предложения Николая Павловича прошли? – спросил Виктор Иванович.
– Виктор Иванович, это вообще не обсуждается, – отвечал Вася, с него все началось. Всерьез в Америке признают только его. Как же без Палыча? Он и формулировал все направление.
– Ну, тут как посмотреть, – заметил Герхард. – У Недогреева очень хорошие разработки. Другое дело, что у него уже почти все сделано, а я предлагаю то, что можно сделать.
– А он свои предложения подал?
– Подал, подал, – ответил Вася. – Он одним из первых в кабинете Пахомова появился.
– Нюх, как у собаки? – попытался озорничать Афоня.
– С нюхом у академика Митьки все в порядке, – вставил Санек. Да еще и боекомплект имеется. Неизрасходованный.
– А я-то думаю. Что же это за материал, «произведенный с душой», наш академик Митька расхваливает американцам, – тут же продолжил Василий Иванович. – А я и не знал! Я думал тогда – понтуется Недогреев. Так вот оно как! Так вот почему Пахомов в соавторах патентов! Ну, ничего! Для того, чтобы встать на ноги, нам эта разработка вполне подходит! Пусть американцы от нас что-то существенное получат! Тем лучше! Больше уважать станут! Пусть понимают, что от нас, русских, толк может быть!