А может все было наоборот?...
Шрифт:
Затем охнул и затараторил молитву еще усерднее.
Вот же... Опять довел, мерзавец. В который уже раз..
Закончив молитву, настоятель тяжко вздохнул. Каору... это несносное дитя словно и не росло при храме, окруженное десятками примеров для подражания. Взбалмошный, не признающий авторитетов, нахальный и самодовольный, наглый...
Но сын. Любимый сын, хоть и не родной. Все здесь - его сыновья, и он любит каждого. Даже если этот "каждый" малолетний заср...
Гхм!..
Дзюмбей заметил это еще давно. С самых ранних лет Каору отличался живостью ума и необычным поведением. Первое время настоятель даже побаивался, что тело подброшенного на порог монастыря мальчика захватили злые демоны, но дневные
В первые года он все никак не мог нарадоваться на своего нового сына: Каору был умен, он схватывал все на лету и легко обучался новому. Он усердно учился, почти не проказничая, достойно постигая Путь Духа. А затем оказалось, что мальчик в дополнение к своему уму был еще и Силен. Это невероятно, но Сила этого мальчонки была поразительно, просто неприлично высока. Решившись, Дзюмбей обучил шестилетнего Каору простеньким мантрам и поразился результату.
Дзюмбей тогда долго возносил хвалы благим Ками и Аматэрасу-сама - он считал этого ребенка благословлением Небес. То, что мальчик с такой невероятной силой был подброшен храму - настоящее чудо. Теперь старый монах точно знал, на кого он оставит после себя храм и собирался вырастить из Каору замену себе. Он взялся за обучение и в очередной раз поразился пытливости ума мальчика: тот легко поглощал новые знания, с интересом и полной самоотдачей учил мантры и бесхитростные заклинания от зла, порчи и вредных духов. А иногда и сам выдавал ТАКОЕ, что его учитель даже не знал чего и думать. Только лишний раз уверялся в исключительности Каору и не уставал благодарить Небо за этот дар.
Но, как оказалось, не все было так радостно. Очень скоро начал проявляться истинный характер Каору. Похоже, что Одарив мальчика силой, Небеса взяли с того плату. И чем взрослее мальчик становился, тем четче был виден его истинный характер. Свободолюбивый, насмешливый и нагловатый, не признающий авторитетов кроме тех, что он выбирал себе сам.
Это было.. тяжело. Тогда и началась эта локальная "война" между настоятелем и его воспитанником. И скрипел Дзюмбей зубами, пытаясь выковать из неблагодарного мальчишки нового настоятеля, и хватались за головы монахи, попадая под раздачу в этой битве Старого и Молодого...
– Ох, Светлые Ками, дайте мне сил не прибить этого... мелкого.
– Прошептал монах. Воровато оглядевшись, он запустил руку под одну из половиц и быстро приложился к глиняной фляге.
– За вас, Аматэрасу-сама!... Угх.. Нет, ну пусть только попадется мне - так за уши оттаскаю.. Паразит... мясо в пост! Ками, Вы подумайте только?!..
***
Я готов!
Сумка с припасами собрана, колчан с луком и три запасные тетивы уложены, посох у стены перед дверью.
Талисманы, инструменты? Есть.
Деньги? Есть.
Запасная одежда? Есть.
Принципиально не беру ничего из храма. А то, что взял - за то я расплатился: несколько лет я сбегал в ближайшие деревушки, да выполнял там простенькую работу и продавал свои, лично созданные, талисманы. Так что деньги есть, и часть из них я оставил на видном месте на складе.
Так, проверить все еще раз? Нет-нет. Чем дольше я буду думать об этом, тем больше будет чувство, словно я что-то забыл.
– Пора.
– Прошептал я. Раннее утро, монахи еще спят, а предрассветный сон самый крепкий. Поправив сумки, я взял в руки простой посох и аккуратно покинул свою комнату.
Монастырь спал.
Я двигался бесшумно: за почти пятнадцать лет жизни я волей-неволей изучил каждый миллиметр пола, так что бесшумное передвижение было легким.
Спальни монахов... Сопение
Выход на улицу. Теперь можно идти чуть-чуть быстрей и уверенней.
Вот и входная арка. Дальше лишь Пять Сотен Ступеней (а если точнее - пятьсот семьдесят две) вниз, под приличным углом. Еще дальше - несколько деревушек вокруг нашей горки, на которой стоит храм, а за ними - десятки и сотни километров лесов, степей и озер страны Огня.
Ну что же, пора прощ..
– Куда это ты собрался, засранец?!
– Раздавшийся за спиной голос заставил подпрыгнуть на месте.
– Старик?!
– Как? Откуда?!
– Ке-ке-ке-кее! В чем дело, спиногрыз?!
– Рассмеялся настоятель.
– Неужели ты и в правду думал, что старик Дзюмбей уже ослеп и впал в маразм? Ке-ке-ке!.. Ну и лицо у тебя сейчас, Каору!
– Старик..
– Прячу взгляд, словно мальчишка, пойманный на краже варенья. Черрррт, почему меня разбирает стыд?!
– Я знал, что это когда-нибудь случится.
– Медленно произнес Старик без всякого намека на недавнее веселье.
– Я всегда это знал. Каору. Когда-то давно тебя ребенком подкинули в этот храм. Мы приняли тебя, взрастили и обучили. Ты мне как сын, а монахам - как младший брат. Столько времени прошло..
– С ностальгией протянул старый монах, сощурившись. От этого движения его морщинистый лоб стал еще более бугристым и покрылся множеством новых складок.
– Ты рос, взрослел.. Мы все радовались твоим успехам. Вместе горевали над неудачами. Жили одной большой и дружной семьей! Да, сколько же времени прошло... Я давно понял, что когда-нибудь ты уйдешь. У тебя есть дар, Каору. Дар, данный тебе Небесами и Светлыми Ками. Только вот про характер они, видимо, забыли! Ке-ке-ке... Гхммм! Каору. Я делал все, что мог, чтобы привить тебе степенность и передать свою мудрость, достойные настоятеля храма. Но ты, ты слишком свободолюбив, чтобы запирать себя в стенах нашего, благословленного Аматэрасу-сама, храма. Там мир внизу. Он так манит тебя, верно? Когда я понял это, я осознал, что не в моих силах удержать тебя тут. Поэтому...
Настоятель приблизился ко мне, а я лишь еще ниже опустил голову. Губы мои были сжаты, как и пальцы на руках. Я понял, о чем говорил настоятель.. старик Дзюмбей... мой..
– Отец.
– Смог выдавить я из себя.
– Ну что ты, Каору? Куда же подевалась твоя дерзость и насмешка?
– Старый монах, мой приемный, но такой родной, Отец, положил мне руку на плечо и чуть сжал его широкими пальцами.
– Маленький негодяй, посмел помыслить удрать, пока все спят, не попрощавшись?! Все-таки ты, Каору, такой мелкий и бессовестный мальчишка! Ке-ке..
– Прости, Отец.
– Проклятье!.. Вредный, лысый старикашка!... он же.. Черт, мои глаза!. Проклятье...
– Пустое. Ты ведь уже все решил, верно?
– Он улыбался. Улыбался такой доброй и всепонимающей улыбкой. Проклятый.. старикан..
– Возможно, такова судьба. Быть может, мне Небом было предначертано найти у порога слабого, озябшего от ночного холода ребенка, обогреть и обучить его, и дать семью. Если так, то миссия моя окончена, а тебе следует идти вперед.
– Проклятье! Старик, кончай же!
– Вот же.. все-таки выбил у меня слезы своими сладкими речами. Сссвященник гадский.
Старческие, но все еще сильные руки ухватили меня за плечи и прижали к Дзюмбею. Гад.. Отец, ты такой гад..
– Полегчало ли тебе, Сын мой?
– Спросил священник через какое-то время.
– Уменьшился ли груз на твоем сердце?
– Да.. Мне легко, Отец.
– Улыбаюсь ему, человеку, что дал мне в этом мире все.
– Я еще вернусь. Так что не надейся, что Небеса сжалились над тобой и избавили от моего присутствия!!!
– О, Аматэрасу-сама, за что ты караешь меня?!
– Притворно взмолился монах и, не сдержавшись, рассмеялся.