А мы с тобой остались в пробке
Шрифт:
– Ничего!
Влад усмехается.
«Как же ничего не случилось! Пускай, другим заливает воду в уши, со мной эти шутки не проходят. Я все вижу по глазам».
– Аня, я, по-моему, тебе всегда говорил, что обманывать плохо, а лгать родному брату, причем старшему, так вообще жутко, – Влад улыбается уголками губ. – Так что давай выкладывай все карты на бочку, я готов тебя выслушать, понять, дать совет и, быть может, помочь, если это в моих силах. Но хочу сказать сразу, если ты расстроена из-за какого-нибудь парня – то плюнь на него и просто забей. Знаешь, те, кто
Аня смеется. Звонко. Ее глаза снова горят.
– Дурачок! – она обняла Влада. Ему всегда нравились эти нежности. Родители не давали своим детям ласки в нужных порциях, поэтому Влад всегда тепло прижимал свою сестру к себе, поддерживал ее, говорил, какая она умница, а в ответ получал то же самое. – Владик, кто же меня обидит, все знают какой у меня брат!
Она снова смеется. Влад радостно улыбается.
– Тогда в чем же дело? – снова этот вопрос. Мурашову кажется, что он знает заранее на него ответ, от чего ему невыносимо больно и противно на душе.
– В январе будет отбор в одну танцевальную труппу. Именитый хореограф набирает себе, так сказать, свежую кровь. Я очень хочу поучаствовать там, но боюсь, что родители не будут в восторге. Напротив, они придут в бешенство. Ведь скоро экзамены, мне нужно готовиться, чтобы набрать наивысший балл и поступить на финансы.
Влад уловил в ее голосе неподдельную боль. Еще немного и сестра заплачет. Гребанные финансы!
– Не надо плакать, – Влад прижимал Аню к себе, – в этой жизни ты можешь делать все, что тебе самой захочется. Никто не в праве тебе запретить что-то. Хочешь прыгать с парашютом – прыгай, хочешь петь на сцене – так пой. Ну, а если ты решила, во что бы то ни стало танцевать – то лети так, словно в последний раз.
Аня засмеялась. Снова. Смех – это просто защитная реакция. Это то же самое, если бы самоубийца сказал, что не будет прыгать, но мы-то знаем, что он все равно сиганет вниз.
Вот так они и стояли, крепко держась друг за друга. Два ребенка королей, что с детства жили в нищете и бедности нежности и заботы.
– Пойдем обедать, а то осталось буквально несколько минут до полудня. Не будем играть на нервах у пираний, а то они закусят нами, – Аня улыбается брату.
Девушка движется вперед, но Мурашов ее задерживает.
– Сестренка, знай, если тебе вдруг станет так невыносимо плохо, или ты просто захочешь с кем-нибудь поговорить, то мой телефон всегда свободен для тебя, а мое квартира ждет тебя в гости в любое время суток. Просто знай это. Я всегда рядом. И готов пройти вместе с тобой хоть все семь кругов ада. Вместе мы сила.
– Я знаю, братик, я знаю!
Они ступенька за ступенькой спускаются по лестнице. У Влада немного кружится голова. Совсем не хочется есть. Скорее спать.
– Кстати, давненько я не была у тебя в гостях, – смеется Аня. – Нужно исправлять данную ситуацию. Наверное, заскочу к тебе на этой недельки. Ты не против?
– Конечно, нет, – Влад улыбается. – Только позвони заранее, а то я могу быть на занятиях,
– Ага, на уроках. Предупредить тебя, чтобы ты успел прогнать своих баб, – Аня смеется.
– Ну что за выражения! – хохочет Мурашов.
– Кстати, как там поживает Оксана?
– Мы расстались, – облегченно вздыхает Влад.
– Ого, вот это новости! И правильно, она была такая злая. Мне кажется это оттого, что она вечно морила себя голодом. Сидела на диетах. Говорила, что хочет быть моделью. Она бы сначала на себя в зеркало посмотрела. Каких выхухолей даже в магазин работать не берут.
Влад смеется. Оксана и правда морила себя голодом. Но расстались они ее не по этой причине. Оксана пришла в бешенство, когда узнала, что Влад не берет денег у своих родителей, и что летний отпуск он проведет дома. Как она кричала. Но зато как потом кричал Влад.
– И почему вы расстались? – спрашивает Аня. – Если это, конечно, не секрет.
– Да, какой секрет. Она тырила мою еду. Сама говорила, что на диете. А ночью грызла мою колбасу. Я когда застал ее за этим делом, сразу понял, что нам не по пути. За колбасу не прощу никого и никогда.
– А я говорила, что она еще та особо. Хорошо хоть колбасу уперла, а то могла и сыр голландский. Это было бы полным отстоем.
***
Тишина. Никто не проронил ни слова. Словно все лишились языка.
Владу и Ани нельзя говорить за столом, пока их не спросят. Они не имеют такого права, как разговаривать. Смешно!
А вот родители Влада молчат почему-то до сих пор. И если быть честным, Владу страшно.
Мать Влада сидит напротив него. Сегодня она в красном платье. Плохой знак. А папа в простом синем свитере.
Владу душно. Сорочка промокла со спины. Пот стекает небольшими капельками.
– И как прошла твоя неделя, доченька? – вопрос ударяет по ушам. Голос матери звучит властно и сухо. Она не вложила в слова никаких эмоций.
Аня едва видно бледнеет. Она откладывает вилку в сторону, волнуется. Влад берет ее руки и накрывает своей. Хоть какая-то, но поддержка.
– Хорошо, мамочка, – Аня улыбается, сдержанно. – Получила по контрольной отлично, много отвечала устно, записалась на декабрьскую конференцию. – Ольга качает головой, одобряет. – Мы с танцевальным классом выиграли первое место в межшкольных соревнованиях.
На этой фразе Ольга закатывает глаза. Ей противно слушать про это «жалкое увлечение своей дочери».
Родители никогда не ходят на выступления Ани. Будь это школьные или городские концерты. Девочка может даже не пытаться найти в зале, среди толпы, знакомые лицо. Родители не признают ее увлечение танцами.
Но Влад не пропускает ни одного выступления. Всегда покупает букет цветов, садиться в первых рядах и громче всех кричит и хлопает.
Ведь Влад знает каково, когда никто не обращает внимания на твои успехи, не сидит в зале, не болеет за тебя. Когда вокруг нет никого из родных и близких, когда так нуждаешься в них. Больно. Но это жизнь. Дерьмовая, но жизнь.