А отличники сдохли первыми..
Шрифт:
— Чё, Васёк, тож думаешь, что пиздят безымянские?
— А чё нет шоль? Они давно хуйню какую-то хотят творить. Сам прикинь — трупы только мои и твои. А эти все целые. И Санька подожгли, пидоры. Ваще ебанулись!
На этом месте испуганная Алина вопросительно посмотрела на меня. В ответ я пожал плечами.
— А Альма? Живая?
— Альма-то живая, да хуй к ней подойдёшь. Бесится. Добить только, чтоб не мучилась…
— Блять, хуёво… Санёк-то как?
— В отключке. Наглотался дыма, подпалило тоже нехило. Хуй знает, мож отъёдет, мож нет. Я с ним пару баб оставил…
Их
— Э, Пахан! Тут байк саньковский за домом! Я поссать отошёл, а он тут! Ништяк, да!
— Чё? Ну-ка…
Звук шагов начал обходить здание поста по периметру.
— Хуясе! Внатуре его… Чё он тут делает?
— Бля, его ж безымянские спиздили! Хоть и пиздят, что не они…
— Эт чё, они тут уже что ли?!
Голоса стихли и шаги побежали вокруг дома дальше, остановившись у двери.
— Пацаны, шухер! Тут походу в доме безымянка засела!
Раздался ропот вооружённой толпы и в нашу сторону затопали десятки ног. Всё… Пиздец…
— Э, кто там? Выходи, бля! Колян, Юрок, вытащите этого мудилу!
Внизу загремела дверь. Пожалуй, выбить её просто так не получится. Если только машиной или тараном каким… Всё таки не дачка картонная, а околоток.
— Ой, боюсь! — Шепнула Алина, ещё теснее прижавшись ко мне и заглянув в глаза. — Они нас найдут?
Если я чему и научился за все свои нелепые попытки наладить отношения с женщинами, так это тому, что ни в коем случае нельзя показывать собственную неуверенность. Если хочешь, чтобы они сохраняли к тебе хоть каплю уважения — сохраняй каменное спокойствие в любой ситуации. Даже если тебя уже режут на части.
Я собрал волю в кулак, глубоко вздохнул и тихо сказал, доверительно понизив голос:
— Спокойно, Леди Алина… — Улыбнуться ей в такой ситуации дорогого стоило. — Ваш верный рыцарь выдержит осаду с честью и доблестью.
Не ну а чё?! Ты хотел достойного противника? Хотел крови? Ты их получил. Не ссы теперь, убийца!
Пригнувшись, я метнулся к ближайшему письменному столу, покрытому пылью. И, уцепившись поудобней, потащил его к лестнице, спускающейся к входной двери.
Столкнув его вниз, повторил это со всей остальной мебелью, которую тут ещё не сожгли. Под гневные окрики с улицы столы, шкафы и стулья заполнили почти всё пространство между дверью и вторым этажом.
Но это временное решение… Если они выломают дверь, то рано или поздно растащат и мебель. Значит надо сделать так, что бы её так просто было не вытащить…
В окна полетели камни и куски асфальта. Небольшие. Больших булыжников в степи не найдёшь. А говёный асфальт разваливался на лету мелкими крошками. Но Алину град снарядов напугал ещё сильнее. Она вжалась в угол и закрыла лицо руками, тихонько заскулив.
Эта картина начинала пробуждать во мне хорошо знакомую ярость… Но пока не время, не время…
Разорвав пакет с пустыми консервными банками, я надел пакет на руку и вычерпал из жестянок весь оставшийся жир. И начал обмазывать им мебель в проходе — до которой дотягивался.
Исчерпав запасы сала, я осторожно избавился от пакета с банками и понюхал руки. Вроде жиром не пахнут, норм.
Теперь оставалось
А он, судя по возросшей активности гопников, скоро настанет. Прекратив бесполезное швыряние и, убедившись, что силой своих подростковых плечей дверь не выбить, они завели мотоцикл. И, судя по звукам, к плотно приваренной дверной ручке кто-то прилаживал цепь от кистеня. Надо думать — другим концом цепь сейчас пришпандорят к байку и будут тянуть.
Мотоцикл рыкнул, понукаемый новыми хозяевами и взревел на одной высокой ноте — буксуя и натягивая цепь. Уверен — ему сейчас помогал ещё и добрый десяток толкачей.
Дверь не гнулась. Но вот петли, прибитые к стене дюбелями, немного сдвинулись с места. Ещё чуть-чуть и толпа штурмующих догадалась тянуть цепь рывками. Петли теперь расшатывались всё сильнее с каждым рывком. Пора!
Я поджёг все участки, покрытые жиром, до которых дотягивался. Потрескивая, сальная поверхность хорошо занялась, испуская чёрную копоть, пахнущую подгоревшим свиным шашлыком. И, ещё до того как дверь всё таки сорвало с петель, почти вся мебель в проходе испускала алые язычки пламени, распространявшие по округе аппетитный угольно-шашлычный аромат.
Где-то вдалеке раздался характерный протяжный вой. Ему ответил точно такой же, но с другой стороны. И ещё. И ещё. Уже ближе.
— Бля! Да тут пожар! Ща жоры набегут! Давай быстрее тащи нахуй эти хуйни! — Командиры отдавали строгие распоряжения.
Бойцы у входа попытались вытащить горящую мебель наружу, цепляя её своими вилами, тяпками и кистенями. Выходило не очень — они мешали друг другу и, едва столкнувшись плечами, тут же начинали орать друг на друга. Исчерпав словесные аргументы, один оскорблённый толкнул другого и тот, потеряв равновесие, упал в дверной проём, прямо на полыхающий стол. Ватная телогрейка тут же занялась, обильно испуская чёрный дым, обжигая несчастному шею и лицо.
Толкнувший его гопник поднял взгляд и увидел меня, стоящего позади языков коптящего пламени на верху лестницы. В плаще с накинутым капюшоном и с косой в руках. Я постарался улыбнуться ему как можно более зловеще.
— Еба… Чёрный жора! Пацаны, тут чёрный жора! Он прям в огне стоит! — Пацан испуганно отшатнулся от проёма, показывая на меня пальцем.
В дверь начали заглядывать другие любопытные лица, но к этому времени я уже нырнул за угол.
— Да нет тут никого… Ты чё, ёбнулся шоль? Ой бля…
Подожжённый гопник в это время выбрался из горящих обломков и вылетел за дверь прямо на толпу любопытствующих. Его отчаянный рывок из огненного плена был настолько силен, что повалил и подмял под себя нескольких товарищей. Отчаянно вереща и пытаясь сбить пламя, он поджёг ещё пару разодранных ватников.
Грозные окрики у двери сменились испуганным визгом — по земле катались уже трое опалённых бойцов. Я не сомневался, что им удастся себя потушить — земля-то сырая ещё со вчера. Но подкопчённые шеи, руки и лица теперь наверняка источали манящий аромат шашлычка из человечины. Я знал, что жоры им тоже не брезговали. Сорт мяса им был не важен. Главное, чтобы пахло аппетитно, с дымком.