А Саша делает, как может
Шрифт:
Это было замечательно. Конечно, трудно вообразить болото посреди гор, но когда у озера нет ни притока воды, ни оттока — кто знает, что может произойти. А так — ледник потихоньку подтаивает, вода стекает в озеро, оно слегка переполняется — и вот уже с другого его края пустился в путь новый — пока еще не широкий ручеек. Ничего — он наберет сил, промоет себе русло и вниз, в предгорья, помчится новая река. Там она встретится с другой, ей подобной, сольется и потечет дальше, сквозь Великие Леса к холодному седому океану….
Ах,
Когда-то, как теперь говорят, на Заре Времен, пришли в этот мир Эльфы и Драконы.
А может, не пришли. Может, их принесли Боги. Например, тот же Сивер.
В конце концов, это не так уж и важно.
Принесли, пробудили, или вовсе слепили из подручных материалов.
Пробудили и повелели мир хранить, лелеять и оберегать.
А чтобы все шло по правилам — дали некоторым из них возможность возрождаться. Век за веком, раз за разом проживать жизнь и уходить на следующий виток.
Возрождаться, взрослеть и каждый раз натыкаться на то, что кому-то из них довелось испортить в прошлом воплощении.
Натыкаться и исправлять, костеря отборными словечками…. По сути — самого себя.
Как доведется исправлять содеянное Энгельберту. Это ведь он, в те давние времена по наущению Высшего, — влез в главное Святилище, где хранился артефакт Единения, в народе прозванный «Крылья».
Он — или вселившийся в него Высший, торопясь и покрываясь холодным потом, ломал артефакт. Убеждая при этом самого себя, что ничего страшного не случится. Что они всего-навсего посмотрят, как он устроен. И тут же соберут все, как было.
Собрать не получилось.
Вот, теперь будет переделывать.
И он, Ргрыж, будет не он, если мальчишка не вспомнит все с самого начала. И все-таки восстановит артефакт.
Потому что лично он, Ргрыж, не желает превращаться в сгусток Стихии. Во всяком случае, сейчас, когда он нашел того, кто должен был в те времена стать его вторым Крылом.
Вот дождется, когда бестолковый эльфенок починит артефакт, объединит ауры, сольется с избранным сознаниями…. Это будет покруче огненных гейзеров.
Тут Ргрыж зажмурил и наружные веки — так хорошо ему стало.
Перед внутренним взором нарисовалась картинка: красно-оранжевая драконица плывет в восходящих воздушных потоках, лениво пошевеливая крыльями, а снизу возносится молодой угольно-черный дракон.
И нет, — это будет не он. То есть, не совсем он.
Это будет новое существо. По силе и мощи равное Создателю, повелителю стихии Воздуха.
И нет — он не будет претендовать на роль Бога. Слишком уж это муторное и ответственное занятие — быть Богом. Уж он-то, Ргрыж, насмотрелся за тысячелетия жизни на молодых Ветров. Ему даже было их немного жаль, этих молодых, талантливых и бестолковых.
До них еще не дошло, что необязательно в котел с ухой кидать всего и побольше.
Во всяком случае, капуста там точно лишняя….
Над
Он хмыкнул про себя:
— «Эк, как суть божественная себя проявляет! В этом озере отродясь ничего крупнее карасиков не водилось. А тут гляди-ка — форель радужная. И откуда бы»?
— «А подарок детям моим, — отозвался тот, кого Ргрыж звал Отцом. В конце концов, Сивер и в самом деле приложил руку к появлению драконов в этом мире. — Не хочешь вместе с Ветрами на Земле пожить? Приглядеть за мальчишками»?
— «Да я вроде и так…. Приглядываю…. Вот, ученика себе взял. Вроде неплохой мальчишка. Во всяком случае, мыслит в правильном направлении. Да и остальные ничего так».
— Учеником он и на Земле может быть, — хмыкнул Сивер, снимая отвод глаз и усаживаясь рядом с драконом на скальный выступ. — Давай, сынок, собирайся. Встряхнись, а то уж и вовсе пеплом покрылся.
— На Земле нет драконов, — хмыкнул Ргрыж, потягиваясь и расправляя громадные крылья. — Кем я там окажусь?
— Человеком, малыш. Сам же говоришь, что драконов там нет. Поживешь в образе людском, мальчишек поднатаскаешь. Где поможешь, где подскажешь, а где и пинка дашь, для скорости усвоения.
Ргрыж призадумался, примеряя к себе человеческий образ, перебирая в уме все подсмотренные в памяти трех пришельцев.
На Земле он не был давно. Очень давно. Так давно, что можно считать — никогда.
— Скольких ты отправишь со мной? — спросил осторожно.
— С тобой — только Энгельберта. Остальные найдут тебя сами. Они уже там, на Земле. Вот-вот родятся. Тебе хватит времени до их взросления обжиться, обустроиться и сделать себе какое-никакое имя в нужных кругах. Потом соберешь их под своим крылом.
На какое-то время стало тихо. Сивер грыз травинку, мечтательно глядя на суетящихся у озера детей.
Там уже были все: Гришенька с Аленкой, перекидывая друг другу кухонные принадлежности, колдовали над ухой. Гай-младший и Генри, принявшие человекообразный вид, колдовали над крупными валунами, стремясь превратить их в подобие стола и стульев. Энгельберт и Сельвиль о чем-то спорили, яростно размахивая руками.
Не было только Саши — она все еще спала в гроте.
— Условие возвращения? — деловито спросил… высокий седовласый мужчина с горячими карими глазами. Зрачки у него были самые обыкновенные — круглые, почти сливающиеся с радужкой.
И одежда на нем была вполне человеческая: черные джинсы с заклепками по краям карманов, белая футболка с рисунком летящего черного дракона и наброшенная на одно плечо джинсовая черная куртка. На ногах — черные кроссовки с белыми шнурками, завязанными на смешные бантики.