А собаку я возьму себе
Шрифт:
– Не напоминайте о ней, мне становится грустно, когда я представляю, какая у нее жизнь.
– Снова ваша жалость?
Я взглянула на него – он был такой радостный, такой довольный, как будто мы с ним были двумя школьниками на переменке или двумя клерками во время перерыва на кофе.
– Знаете, почему со мной это происходит, Фермин? Потому что в последнее время я слишком мало занимаюсь сексом.
Он тут же отвел взгляд, улыбка застыла на его лице. Цель поражена.
– Черт побери, инспектор!
– Я серьезно говорю, это ведь доказано: когда перестаешь
Гарсон смотрел по сторонам, стараясь скрыть замешательство. Он по-прежнему оставался все таким же застенчивым. Любопытно, достаточно небольшого удара по традиционной структуре общения, чтобы перегородки, разделяющие друзей разного пола, зашатались, как при землетрясении.
– Напоминаю вам, что я дважды разведена; имеется в виду, что мне знакомы прелести супружеской близости… скажем так, длительной близости. Однако же теперь все это происходит так скоропалительно…
Это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения Гарсона, даже с учетом того, что он называл моей «природной оригинальностью». Он надел плащ и посмотрел на серое небо взглядом метеоролога.
– Как вы думаете, инспектор, дождь будет? Лучше нам вернуться в комиссариат и выяснить, что собой представляют эти чертовы тетради, которые мы нашли.
Цель поражена и потоплена.
Инспектор Патрисио Сангуэса, специалист по финансовым преступлениям, бросил взгляд на бухгалтерские книги Лусены. Ему не понадобилось много времени, чтобы обнаружить, что тетради пронумерованы, то есть имеют соответственно номера один и два. Затем он погрузился в изучение страниц, исписанных почерком малограмотного человека. Он рассматривал их по многу раз, перелистывал взад и вперед и при этом массировал себе подбородок на манер философа-сократика. Мы с Гарсоном в благоговейном молчании курили, с каждым разом все больше убеждаясь, что замешательство, демонстрируемое нашим коллегой, есть признак некоего существенного предчувствия. Наконец он заговорил:
– Это очень странно. Как сами можете убедиться, это не официальная и не коммерческая бухгалтерия. Нет упоминания ни НДС, ни других показателей, связанных с какой-то торговой либо производственной деятельностью. Возможно, речь идет о записях для внутреннего пользования. Но тогда возникает вопрос: а что, собственно, тут учитывается? Статьи какие-то странные, цифры тоже, а временные сроки – вообще бессмыслица.
– Можешь привести примеры?
– До они на каждой странице. Вот смотрите: «Ролли: пять месяцев. От 5000 до 10000. Сакс: 4 года. 7000. Джар: 1 год. 6000 минус расходы».
– Видимо, это шлюхи, – сказал Гарсон.
– Заключать со шлюхой договор на четыре года? Какой смысл? А эти имена!
– Возможно, это клички.
– Не знаю. Я передам тетради моим людям, чтобы они внимательно просмотрели их строчка за строчкой, а после скажу, в чем тут дело. Пока же можно думать что угодно.
Я взяла такси и поехала домой: пора было заняться собакой.
Печенье, которое я оставила в качестве единственной еды, исчезло. Я задумалась, подходит ли такая пища собаке. Наверняка нет. Я поискала в «Желтых страницах» какое-нибудь ближайшее заведение, занимающееся домашними животными. И быстро наткнулась на название, показавшееся мне идеальным: «Собачий очаг». Оно не отличалось оригинальностью, зато в его каталоге числилось буквально все, начиная с консультаций ветеринара и кончая питанием и средствами гигиены.
– Ну что же, Ужастик, – сказала я, – пора нам сделать первый шаг, не имеющий отношения к полиции.
Поскольку поводка у пса пока не было, мне опять пришлось нести его на руках.
Магазин был красивый и просторный. Меня встретил мужчина примерно моего возраста, атлетически сложенный, и с улыбкой спросил, чем может служить. Я растерялась, поскольку понятия не имела, что именно мне нужно.
– Понимаете… – начала я, – в силу обстоятельств, не имеющих отношения к делу, я унаследовала этого пса. – Я продемонстрировала ему Ужастика, убежденная, что вызову у него сочувствие. – Так что мне нужно все, абсолютно все, в чем может нуждаться собака, начиная с визита ветеринара.
– Понимаю, – сказал он довольно низким голосом. – А я как раз ветеринар. Это заведение принадлежит мне, и наверху располагается мой кабинет, но, поскольку мой помощник отлучился, я могу, если хотите, осмотреть собаку прямо здесь.
Я кивнула. Он присел на корточки рядом с Ужастиком.
– Как его зовут? – спросил он снизу.
Я на мгновение замешкалась, потом призналась:
– Ужастик.
Он поднял голову, пристально взглянул на меня, так что я успела рассмотреть, что глаза у него темно-зеленые, и улыбнулся, обнажив безукоризненные зубы.
– Вы знаете, сколько ему лет?
Я покачала головой. Он раскрыл Ужастику пасть и вгляделся в нее.
– Полагаю, ему около пяти лет. А предыдущий хозяин вам известен?
– Да, это мой приятель.
– Я спрашиваю вас, потому что зачастую мы должны принимать во внимание привычки, обретенные собакой благодаря первому хозяину.
– Понятно, – сказала я, начиная терять спокойствие.
– Похоже, со здоровьем у него все в порядке. Ваш приятель не говорил, делал ли он собаке прививки?