… а, так вот и текём тут себе, да …
Шрифт:
Число ребят совпало с количеством коек в номере. Наш наставник – учитель из двенадцатой школы с физико-математическим уклоном, остановился где-то дальше по коридору, а девочка-девушка в каком-то женском номере.
Вскоре все собрались у нас. Руководитель группы принёс с собой пару сборников задач и упражнений по физике для поступающих в вузы.
Я таких книжек отродясь не видел и до этого момента считал, будто школьные учебники это всё, что есть по физике. Ан нет.
Для остальных городских победителей,
Они принялись оживлённо обсуждать в каких там темах сложные задачи, а в каких не очень.
Учитель предложил для тренировки порешать немного.
Все тут же начали строчить формулы и пояснять их друг другу, но я там явно был «шестой лишний».
Задачки далеко выходили за пределы школьной программы, не из тех, которые Бинкин решал с нами на классной доске.
Потом мы вышли в город пообедать в столовой. На обратном пути я приотстал от группы и украдкой любовался походкой девочки-девушки.
Зелёное пальто плотно сидело на её широковатой фигуре и на её каждый шаг на материале спины получались косые складки. То к левому её бедру, то к правому.
Туда-сюда. Мельк-мельк.
Фактически, я видел лишь длинное пальто, сапоги да вязаную шапочку. Не на что смотреть, не будь тех ритмичных складок на спине. Выражаясь языком времён Онегина – они меня с ума сводили.
Казалось бы – такая мелочь, но я давно уже стал ценителем и собирателем мелочей.
Некоторые книги перечитывались мною лишь только потому, что я знал – там есть пара строк про это.
Пара скупых строк, но в них содержится конкретная мелочь-деталь, которую я отложу в свой ларец с подобными же деталями для последующего использования.
Например, в фантастическом рассказе Гарри Гаррисона про машину времени, съёмочная группа перескочила в тысяча первый год для съёмок фильма.
Режиссёр объясняет тогдашнему викингу его роль:
– Ты врываешься в спальню в захваченном тобою замке. Видишь полусонную красотку и отбрасываешь своё оружие. Садишься рядом и медленно сдвигаешь бретельку, чтоб та упала с её плеча. Всё. Сцена закончена. Остальное зрители сами додумают. Воображение у них – будь-будь!
Вот она – долгожданная деталь! Бретелька плавно соскальзывает с округлого плеча…
Это вам не расплывчатый «поцелуй в уста сахарные».
И в тот же вечер, накрывшись одеялом с головой, да ещё и крепко зажмурившись, я врываюсь к полусонной красотке.
Но, конечно, без всяких дурацких кинокамер и подсветок.
Я не киношный викинг, а взаправдашный и у меня тут реальное средневековье.
Я отбрасываю свой щит и меч, сдвигаю её бретельку. Она сначала противится, но вглядевшись в правильные черты моего лица, покорно опрокидывается на ложе.
Я
По низу живота прокатывается горячая волна… Член напряжённо дрожит… Глаза зажмурены… И я…
Что?!!!
Я не знаю что дальше.
Значит надо передохнуть и нырнуть в заветный ларец за какой-нибудь другой сокровенной деталью, чтоб уже вокруг той выстраивать ситуацию доводящую до мучительно-сладостного состояния.
( …Лев Толстой горячо ратовал против рукоблудия.
Всякий святой начинает с прегрешений.
Никак не решу: можно ли мои эрекционные оргии приравнивать к обычной мастурбации?
С одной стороны, никакого механического трения ладонями не производилось и до оргазма я никогда не доходил.
Но с другой, что если это только прелюдия? Начальная фаза. И если бы рядом на диване не спал мой брат, как знать, может и у меня всё вошло бы в нормальное русло и я влился бы в ряды 95% мужского пола во главе с Львом Толстым и классиками итальянского киноискусства?..)
Когда во дворе школы Куба спросил:
– Знаете, что у тех, кто дрочит, на ладонях волосы вырастают?
Мы с Чепой дружно глянули на свои руки под довольный хохот Кубы.
Я знал, что ладони мои невинны, но глянул. Чисто инстинктивно.
Вот и получается, что мелькающие туда-сюда складки впереди не такая уж и мелочь.
Возможно, в какой-то следующей из моих бесконтактных мастурбаций, зелёное пальто распахнётся и нежный голос промолвит:
– Тебе тоже холодно? Иди поближе – теплее будет…
И я…
Что?!!
Вечером учитель снова пришёл с задачниками и настойчиво предлагал обратить внимание на такие-то номера.
Победители их быстро расщёлкали, а я хранил молчание и заглядывал им через плечо с учёным видом знатока.
Утром, на областной олимпиаде, мне, как и остальным соревнующимся восьмиклассникам, выдали целую тонкую тетрадь с чернильным штампом на каждом двойном листе.
На первом надо написать кто ты и откуда.
На втором – а не поместится, то и на третьем – переписать задание с доски.
Всего шесть задач.
Ничего себе! Три оказались из тех, что вечером наш старший решал с нами в гостинице.
Но для меня утро не стало мудреней вечера – как был, так и остался полный ноль.
Сидеть без дела скучно, а сразу подняться и уйти казалось невежливым.
Вокруг царила напряжённая тишина сосредоточенной работы мыслей. Вдруг отвлеку кого-то?
Я открыл последнюю страницу тетрадки и начал карандашом рисовать разбойника.
Мне хорошо представлялось его лицо – широкие усы, глаза-сливы, на голове тюрбан. И чуть оглядывается через плечо.
Но на бумаге выходило всё не то. И даже пистолет с широким раструбом, как у разбойников в «Снежной королеве», не помог делу.