А там ещё другая даль
Шрифт:
Спасибо преподавателю информатики. Не глупый мужик попался. Погладил меня отечески по коленке, долго и задумчиво глядел вглубь декольте, при этом многозначительно водя пальцем по раскрытой зачетке, где в первой графе значился жирный «неуд», а остальные четыре экзамена оставались незаполненными. Потом посмотрел в глаза.
— Брусникина, хочешь совет?
Дождался ответного кивка и продолжил.
— Сходи к Михал Иванычу. Пока он еще в отпуск не ушел. Если найдете общий язык, он поможет тебе закрыть сессию. Только он и больше никто. Шесть хвостов — это почти стопроцентное отчисление. Даже на платное
— В двух словах не объяснить. Спасибо. Я подумаю.
— Думай, Брусникина. Только не долго. Иваныч, вроде, до конца неделе еще на кафедре. Потом — аж через месяц появится. Ближе к наплыву абитуры. Так что не теряй зря время.
В полученном совете действительно был смысл. Во-первых, — с одним гораздо проще договариваться, чем со всеми шестью преподавателями. Три из которых женщины. А одна, так и вовсе — старая дева, ненавидящая всех, кто красивее. То есть — вообще всех. Именно она, без разговоров и с явным удовольствием, вписала мне «неуд». Остальные хоть не портили зачетку. Оставляя, так сказать, дверь открытой.
А во-вторых, — Михал Иваныч, был личностью почти что легендарной. Профессор, в свое время, отказавшийся от кафедры и от поста проректора университета, ради далеко не самой престижной должности зам декана по научной работе. И пребывал на ней бессменно вот уже лет двадцать.
Его труды печатались во многих зарубежных изданиях. На его идеях целая плеяда ученых сделала себе имя, и поговаривали, что Михал Иваныч давно мог получить даже Нобелевскую… если бы захотел. В общем, это действительно был шанс, и я решила им воспользоваться. На любых условиях. Тем более, что вряд ли шестидесятилетний мужчина может захотеть чего-то уж совсем невероятного. Поплачусь в жилетку, похлопаю глазками, авось и сжалится над «несчастной сироткой». В крайнем случае, имеется еще стратегический запас. В виде двух «Франклинов». Хотела к весной новые сапоги приобрести, но — они на гипс не налезали, так что покупку отложила на осень. Жаль, конечно, но деньги дело наживное. Придумаю что-нибудь. Худрук, еще зимой в свой фитнес-клуб инструктором звал. Но у меня ж тогда любовь случилась…
Скотина. Чтоб у него ни с одной девушкой ничего и никогда не получалось...
Михаил Иванович ждал меня в своем кабинете, как и было условленно заранее, ровно в десять. И точно в назначенное время я постучала в его двери.
— Да…
— Можно?
Михал Иваныч внимательно оглядел мою «жалобную» раскраску, соответствующее моменту, весьма продуманное отсутствие лишней одежды, и громко хмыкнул. То ли похвально, то ли наоборот — осуждающе. В ответ я невинно похлопала ресницами. А чего? Май месяц добегает конца. Почти лето. И никакой фривольности, просто молодому организму в зимней одежде жарко, а на смену коллекции весна-лето нет денег.
— Брусникина? Ну, заходи… — потом поглядел на часы. — Неожиданно, для барышни.
— Так не на свидание ж… — брякнула я бестактно. — Чего опаздывать?
Но профессор, вроде, не заметил. Указал рукою на стул перед большим письменным столом. Сам примостился по другую сторону. Полистал какую-то папку. Наверное, мое личное дело. И к чему, спрашивается, эта демонстрация? Можно подумать, что не изучил его заранее.
— Плохо, милая барышня… —
— Потому что дура была…
Странно, но сидящий напротив седой мужчина глядел с таким сочувствием, что мне захотелось рассказать ему всю правду. Начиная с того самого первого дня, который я сейчас готова проклинать и до полного краха. Когда меня не просто бросили, как ненужную вещь, а еще и унизили перед всеми друзьями, распуская мерзкие сплетни. Чтобы оправдать собственное ничтожество.
— Теперь поумнели?
Профессор спросил совершенно не то, что я ждала, и желание поплакаться пропало.
— Даже не сомневайтесь, — ответила даже слишком твердо, выпадая из образа старлетки.
— Это хорошо… — кивнул Михал Иваныч, все еще пребывая в какой-то задумчивости. Не то что в глаза, на грудь и то не смотрел. — Разумом, милая барышня, надо пользоваться как можно чаще. Поверьте опыту человека, разменявшего седьмой десяток.
Я промолчала, но лицо состроила самое внимательное и почтительное.
— Итак, не будем терять время напрасно, спрошу напрямую. На что вы готовы согласиться, если я решу вашу проблему с хвостами и, вообще, сдачей сессии?
«Чего? Вот так прямо, без обиняков?!»
Но, роковые слова прозвучали, и сейчас я либо должна встать и с гордым видом уйти, собирать чемодан в Крыжополь, либо… Либо согласиться на сделку, как бы мерзко от этого не было на душе. Черт! Неужели все мужики козлы и сволочи? Даже седые… Чтоб их…
— На все что угодно, профессор… — но от шпильки не удержалась. А с чего церемонится? Молоденьким любовницам и не такие фортели прощают. — Если оно, конечно, все еще надо человеку… разменявшему седьмой десяток.
О, задела! Профессор впервые за весь разговор удостоил меня прямым взглядом.
И взгляд этот был полон удивления.
— Простите, вы о чем?
А дурочку из меня делать не стоит. Или я все же ошиблась?..
— А вы о чем?
Профессор поскреб подбородок и наконец-то заметил то, что я демонстрировала ему с самого прихода. Бурно дышащую грудь, едва сдерживаемую туго натянутой блузкой. Заметил, оценил… и добродушно рассмеялся.
— Ах, вот оно что… М-да… Простите великодушно, но, как говорится, рада бы душа в Рай, да грехи не пускают. Я, милая барышня, в этом виде спорта уже лет пять как на тренерскую должность перешел. Но, за предложение, спасибо. Признаться честно, польщен. Весьма…
И снова засмеялся. А я почувствовала себя круглой идиоткой и... покраснела.
* * *
— Извините… Мне очень неловко… Я совсем не то…
— Бросьте, бросьте… — замахал на меня профессор. — Черт побери, это было весьма приятно. Последний раз, милая барышня, меня заподозрили в флирте со студенткой в одна тысяча… Ммм… Впрочем, это не интересно.
Приятно, говоришь? Ладно, подыграем. Как мама приговаривает при каждом удобном случае: «Маслом кашу не испортишь». Комплименты ведь не только нам нравятся. Ресничками хлоп-хлоп, глазки скромно в столешницу…