А теперь любите меня
Шрифт:
30
Уже прошло более двух месяцев, как я появился в баре и поселился в гостинице, когда случилась необыкновенная вещь.
День клонился к вечеру. Я играл в шахматы с Дерьмовым Писателем, и тут в бар, задыхаясь, ворвался Момо, завсегдатай.
— Поглядите-ка, что я нашел! — произнес он, размахивая каким-то листком бумаги.
Все посмотрели на листок, и когда я увидел, что на нем было, во рту у меня мгновенно пересохло: там был я.
Я подошел, вгляделся. На нем было изображено
Я чувствовал, как кровь отхлынула от моих щек, и слышал голоса вокруг меня, будто идущие откуда-то издалека:
— Может, это преступник, и никто не знает…
— Не болтай! Да он и мухи не обидит!
— Но часто именно те, кто совсем не выглядит…
Я не мог оторвать глаз от объявления.
«Разыскивается».Там написано «разыскивается».
Юлия меня разыскивает. Кто-то разыскивает меня. Меня разыскивают.
— Что это за Юлия? — спросил кто-то.
Я не ответил. Марко повторил вопрос, хлопнув меня по спине. Это вернуло меня к действительности.
— Девушка, которая училась со мной на одном факультете…
— Почему она тебя ищет?
— Не знаю…
— А она симпатичная?
Я вспомнил ее шею, ее затылок, ее подбородок, ее лоб.
— Утонченная, — прошептал я. — Ее шея, подбородок… Все в ней деликатное.
— А мне, — сказал Луи, — один лекарь как-то сказал, что у меня желудок деликатный.
— Пф-ф-ф… — фыркнула Хозяйка.
Она поставила барный телефон на стойку.
— Если будет какое-то вознаграждение, — продолжил Момо, — скажи, что это я тебя нашел, окей?
Я взглянул на телефон.
— Не знаю, что делать… — сказал я.
— Когда не знают, что делать, пьют пиво! — посоветовал голос, сопровождаемый одобрительным гулом.
Поскольку я действительно не знал, что делать, я решил последовать совету.
Я не знаю, разгоняет ли алкоголь трусость или кристаллизует смелость, но к концу третьего стакана я поднял трубку и набрал номер Юлии.
— Да? — сказала она.
Я и забыл, что звук голоса может быть таким нежным. Когда я сказал, что это я, на том конце трубки повисло короткое молчание, а затем:
Ты где?!
Ты в порядке?!
Что с тобой случилось?!
Почему ты вот так вот уехал?!
Я не знал ни что ей сказать, ни с чего начать. Я понимал только, что она
— У меня все в порядке, — сказал я.
— Но где ты?!
— Я…
Пока я подбирал слова, я заметил, что в баре царит необычное молчание. Я огляделся: все жители города прислушивались, особенно Консьержка, который притворялся, что читает газету, сидя прямиком за мной.
— Я бы поговорил с тобой не по телефону, — сказал я. — мы можем увидеться?
Мы договорились встретиться на следующий день в парке, где раньше собирались на пикники с крутыми друзьями.
Когда я повесил трубку, жители вернулись к своим обычным занятиям, а Марко снова похлопал меня по спине.
— Отличная игра! Свиданка в парке, когда на улице дубак, — нет средства лучше, чтобы сблизиться!
— Она за меня беспокоилась, — прошептал я, будто говорил сам с собой. — За меня…
— Я тебя угощаю, Казанова! — ответил он, подмигнув.
Юлия беспокоилась, она беспокоилась — за меня.
Зима была не за горами, и парк выглядел пустынным. Я уселся на лавочке и стал ждать.
Когда я увидел, как она вошла в парк, ища меня взглядом, я не двинулся, я даже не подал знака. Я просто забылся в созерцании Юлии, которая меня искала.
И вот она меня заметила и быстро направилась ко мне.
— Так куда ты пропал?! — крикнула она еще до того, как ко мне подойти.
Она остановилась передо мной, слегка задыхаясь. Я смотрел на пар ее дыхания. Я знал, что должен что-то сказать, но не знал что. Накануне я решил не готовиться к встрече, я сказал себе, что слова придут сами, но этого не произошло.
Она села рядом.
— В конце концов я поверю, что ты действительно странный, — произнесла она.
Она вопросительно посмотрела на меня, но я не мог ничего ответить. Мы молча сидели так, пока она не сказала:
— Я очень-очень беспокоилась…
Я опустил глаза.
— Ты мог бы послать весточку, — добавила она. — В твоей общаге мне сказали только, что ты уехал. Мне пришлось изводить секретариат факультета, чтобы мне дали номер твоего старого пансионата, я даже пошла в комиссариат, но совершеннолетние имеют право исчезать…
Я поднял взгляд.
— Ты звонила в Пансионат?!
Она смотрела прямо мне в глаза.
— Да.
Ее взгляд говорил: «Я знаю».
Я искал в ее лице признаки жалости, и мне пришлось нелегко: ни одного…
Я уткнулся взглядом в колени. Снова воцарилось молчание.
— Я говорила с твоим учителем биологии, — продолжила она, — он очень тебя ценит. Он тоже очень беспокоился…
Я слушал, ничего не отвечая.
— Какой он? — спросила она с улыбкой. — У него такой странный голос…