А ты попробуй

Сатклифф Уильям

– Пыдор. Ебыный пыдор.

Плюнул мне на ботинок и отвалил.

Гостиничный дежурный прокричал ему что-то на хинди, вместо ответа он швырнул на землю несколько банкнот и скрылся за воротами.

Я поправил рубашку и несколько раз глубоко вздохнул. Во дворе стояла гробовая тишина, все не отрываясь смотрели на меня. Я хотел было усмехнуться и сказать, что у парня не все в порядке с головой, но не смог выдавить из себя ни слова.

Потом я поднял голову и заметил на балконе Лиз, Фи и Каз – значит они видели все представление. Лиз готова была уписаться от удовольствия, но изо

всех сил удерживала на лице самоуверенно-сочувствующую маску, на которой большими буквами было написано: я же вам говорила.

Фи и Каз, судя по всему, искренне меня жалели.

* * *

Не успел я, чудом избегнув острых клыков смерти, прийти в себя, как с Олимпа, то есть из комнаты Фи и Каз, спустилась Лиз, чтобы сообщить мне “новость”.

– Что? Что еще? – спросил я, чувствуя, как садится голос.

– Я приняла решение. Я должна это сделать.

– Что?

– Понимаешь – Фи и Каз знают одно место, это недалеко отсюда, и я хочу туда поехать.

– И что?

– Я не думаю, что тебе имеет смысл ехать со мной. Но если ты вдруг захочешь, то должен пробыть там две недели.

– Что?! Зачем?

– Это ашрам [24] .

– Ашрам? Что еще за ашрам?

– У индусов это место для медитации, рефлексии и духовного возрождения.

– Духовного возрождения? Что ты несешь?

– Слушай, я не собираюсь в десятый раз ходить по тому же кругу. Ты совершенно невосприимчив к... ко всему, чему эта страна пытается тебя научить, и с этим приходится мириться. Я еду в ашрам с Фи и Каз.

– На две недели?

– Как минимум на две недели.

24.

Убежище отшельника (хинди).

– Значит так.

– Что значит так.

– Ты решила со мной расстаться. Все. Я теперь один.

– Это не так. Я знала, что ты не захочешь ехать с нами в ашрам, но мы можем потом встретиться и...

– Блядь, что я забыл в ашраме? Чтобы эти психи промывали мне мозги своим Харе – Кришной? Ну нет. Я даже близко не подойду...

– Стоп. СТОП! Я не желаю больше слушать. Твои предрассудки слишком...

– ПРЕДРАССУДКИ! Это не предрассудки. Я не хочу потом бегать по Лейстерской площади с бритой головой и приставать ко всем со своей идиотской любовью.

– Это, Дэйв, и есть предрассудок – если ты до сих пор не знал значения этого слова. Речь идет о богатейшей религии, которую исповедуют миллионы людей, а все, что тебе приходит на ум, это... это... типично западные извращения восточной философии. Ты слишком узколоб для всего этого – я не понимаю, зачем ты вообще сюда ехал.

– Потому что ты захотела.

– Ах, оставь. Ты сам захотел.

– Я хотел быть с тобой. А теперь ты меня бросаешь.

– Я иду на зов. Ты можешь присоединиться ко мне, мы можем встретиться потом, но я не собираюсь приносить свое предназначение в жертву твоим куриным мозгам.

– А я не собираюсь неизвестно сколько тебя дожидаться. У нас был маршрут, и мы собирались ему следовать. Я приехал смотреть страну,

а не торчать здесь. Я еще не сошел с ума. Переться в Индию и ничего в ней не видеть? Я уезжаю. Я еду в Гоа.

– Невыдержанность – это так по-западному. Тебе этого не понять, потому что ты давно превратился в пародию на самого себя.

– Я превратился в пародию на самого себя? Не смеши меня.

– Ничего в этом нет смешного.

– Ты... ты... да ты просто дура. Это же элементарно. У тебя не хватает ума даже на то, чтобы быть пародией на саму себя. Ты пародия на свою дуру-подружку. Твоя Фиона – самая большая идиотка, которую только видела земля, а ты из кожи лезешь, чтобы стать на нее похожей! Да на тебя жалко смотреть.

– Если бы ты сказал мне это неделю назад, я может и рассердилась бы. К счастью для тебя, я очень изменилась за последние несколько дней, и слишком хорошо теперь себя знаю, чтобы такое мелкое циничное говно, как ты, могло вывести меня из равновесия. Моя сущность отныне для тебя непроницаема. Ты не в состоянии меня оскорбить, потому что ты... ты просто КУСОК ГОВНА! ТЫ НИЧТОЖЕСТВО, ЖАЛКИЙ, НОЮЩИЙ, ФАЛЬШИВЫЙ, СОПЛИВЫЙ МАЛЬЧИШКА! Я ТЕБЯ НЕНАВИЖУ! Я НЕ ЖЕЛАЮ С ТОБОЙ РАЗГОВАРИВАТЬ! ЕБАНЫЙ МУДАК! МЕНЯ ТОШНИТ ОТ ОДНОГО ТВОЕГО ВИДА!

Межкультурный обмен.

Вот так я остался один. Рэнджа похитило семейство, Лиз превратилась в Харе-Кришну, Джереми и раньше был потерян для человечества. А больше я никого в этой стране не знал.

Пушкар мне к этому времени надоел. Теперь, после ссоры с Лиз, я просто обязан был уехать – нужно доказать самому себе, что я не боюсь остаться один, но сама мысль о путешествии в одиночестве превращала мои и без того скукоженные внутренности в сдутый резиновый мяч.

Я не хотел быть один. Просто не хотел и все. И лишь общество единственного в мире человека было хуже одиночества – общество Джереми.

* * *

В этом задрипанном Пушкаре не было даже железнодорожного вокзала. До ближайшего – в Аджмере – надо было два часа добираться на автобусе. Я сходил на станцию, взял билеты, вернулся обратно, я вдруг стал понимать, как чувствуют себя заброшенные старики – те, которые так любят бродить без цели по паркам, кормить уток, жевать бутерброды из бумажных пакетов и приставать к прохожим с дурацкими разговорами. Было тоскливо до жути. В девятнадцать лет я превратился в одинокого пенсионера.

Никогда прежде я не чувствовал вокруг себя такой пустоты. Это было фантастическое ощущение – минутами оно мне даже нравилось, но я прекрасно понимал, что пройдет совсем немного времени, и я завою от тоски.

Мы с Лиз планировали остановиться в Удайпуре, потом в Ахмедабаде, потом в Бомбее, и уже оттуда отправиться в Гоа, но я решил плюнуть на все маршруты и двинуться в Гоа напрямую. Это означало пропустить полстраны, но я боялся даже подумать о том, что придется жить в отелях, где нет ни одного белого. То есть, кто-нибудь там наверняка будет, но я уже знал по опыту, что в больших городах туристы не слишком приветливы. И не так уж мне хотелось смотреть на Удайпур, Ахмедабад и Бомбей. Города, как города – ничего особенного.