А я верну тебе свободу
Шрифт:
— Ради Бога.
Гнездышко оказалось двухкомнатной квартирой, комнаты были расположены на противоположных концах коридора. В центре имелось ответвление, ведущее в кухню. В нем же располагались удобства. Коридор был широким и длинным. Ремонт тут делали совсем недавно и вбухали в него много денег Квартира была обставлена роскошно, но безвкусно. Сразу чувствовался нежилой дух: отсутствовали милые безделушки, сувениры, цветы в горшках и все то, что встречается там, где давно и постоянно живут люди.
— Можешь лечь поспать. Мне нужно позвонить, а потом, наверное, сгонять в одно
— Заснешь тут, пожалуй, после всего, — буркнула я и отправилась в душ.
Когда вышла, обернувшись большим махровым полотенцем, Сергей брился.
— Я сейчас уеду часа на два. Потом отвезу тебя домой. Трубку не снимай. У тебя сотовый с собой?
Я кивнула.
— Пожалуйста, звони по нему. Я скоро.
Он в самом деле уехал, а я отправилась в спальню и не заметила, как заснула.
Короткую юбку я надела, поверх — легкий плащик, чтобы не светить ногами, пока не требуется, и не искушать, кого не надо. Насчет высоты каблуков задумалась… На высоком неудобно вести машину. Остановилась на пятисантиметровом.
Старший проповедник (или как он там у них называется) при виде меня (когда ветер, гуляющий на Арсенальной набережной, откинул в сторону полу плаща) демонстративно кашлянул.
— Мне один старый рецидивист посоветовал так одеться, — пояснила я с милой улыбкой.
Старший проповедник опять кашлянул и скрыл улыбку в бородке.
Я до последней минуты не знала, попадем ли мы в камеры или нет. На всякий случай у меня была приготовлена для Сереги еще одна малява.
Ее-то я уж как-нибудь скину, но мне так хотелось увидеть его самого…
Мы попали. И я смогла увидеть его…
— Опять каких-то проповедников несет, — обсуждали сокамерники. Приватизатор (внешне напоминающий одного известного государственного деятеля), который чалился в «Крестах» больше года, несмотря на то что писал письма во всевозможные инстанции, включая своего «крестного», благодаря сходству с которым и получил погоняло, даже не мог точно сказать, какие они по счету за этот год.
А потом дверь в камеру распахнулась и появилось видение. Наступило гробовое молчание, мужчины закрывали и снова открывали глаза, чтобы удостовериться: видение на самом деле состоит из плоти и крови…
— Господа, вы не будете возражать против съемки? — спросила Юлька, демонстрируя свои обалденные ноги. — Американские проповедники привезли вам благотворительную помощь и желали бы взглянуть на условия содержания. Они также хотят знать, чего вам недостает. Их благотворительная миссия готова оказать посильное содействие в улучшении условий содержания заключенных в российских тюрьмах и следственных изоляторах.
Против съемки не возражал никто, причем Юлька обратилась к каждому лично. Все кивали, глядя на Юлькины ноги. Сергей был, пожалуй, единственным, кто поднял взгляд на ее лицо.
Юлька ему незаметно подмигнула. Потом на ее глаза навернулись слезы, но она быстро взяла себя в руки и тут же сунула микрофон под нос Приватизатору, оказавшемуся к ней ближе всего.
Приватизатор, несколько минут назад хаявший иностранных проповедников на чем свет стоит,
А потом был ее прощальный взгляд… Но это был взгляд, дающий надежду.
Сергей понял, что он справится. Он выйдет отсюда. А потом… На Юльку выпадет дождь из бриллиантов. Баксов. Всего, что она хочет. Все — ее.
Глава 6
Меня разбудил Сергей. Я посмотрела на часы и удивилась: проспала три с лишним часа, Или сказалось вчерашнее и сегодняшнее недосыпание?
— Вот твои фотографии, — сказал он, протягивая мне пачку. — И твоя часть пленки. — Негативы были разрезаны на куски по пять в каждом. Сергей мне их все-таки отдал. — Ленту презервативов ты хорошо засняла. Жду репортажа.
Я приняла на кровати сидячее положение и принялась рассматривать снимки. Но не получилось. Вернее, Сергей не дал. Он рванул снимки из моих рук, и они рассыпались по полу, затем рванул на себя одеяло — и оно отправилось вслед за снимками. Затем он начал срывать с себя одежду, кидая ее на пол, и, наконец, оказался рядом со мной. В его глазах горела страсть. Приятно осознавать, что ты так возбуждаешь мужчину одним своим видом… Да еще и не накрашенная по полной программе. Правда, как я помнила, Серега всегда любил будить меня по утрам и заниматься любовью, пока я еще не совсем проснулась. Он несколько раз говорил мне, что я больше всего возбуждаю его именно такая — расслабленная и не успевшая собрать всю свою стервозность в кулак.
— Я хочу тебя, Юлька! — прошептал Сергей, как выкрикнул. И накрыл мои губы своими. Я закрыла глаза, отдаваясь удовольствию.
Тепло разливалось по всему телу и превращалось в жар. Я чувствовала, как затвердела грудь, набухли соски, как влага пропитала трусики, которым недолго было суждено оставаться на мне. Они полетели вслед за фотографиями и одеялом. Там же оказалась и футболка, в которой я спала.
Потом я сходила с ума, широко раздвигая ноги, затем обхватывала ими его тело, потом — не помню… Он скрипел зубами, сдерживая животный вопль. Я кричала. Или мне кажется, что кричала? Вроде звонил телефон. Моя голова металась по подушке, я тяжело дышала, обливаясь потом. Кончила, потом еще раз. И чувствовала, как он ударами выплескивал в меня лаву, обильную и, казалось, никак не кончающуюся…
Затем он скатился с меня и в изнеможении застыл рядом, полностью опустошенный. Мною.
Я лежала с закрытыми глазами, мысли, вернее, способность мыслить постепенно возвращалась.
Зачем мне это? Нет, не это — с этим вопроса нет, тут все на пять с плюсом, но зачем мне новые страдания? Ведь он принес мне столько боли, когда женился на другой. И начинать все сначала? Снова рыдать в подушку, когда его нет рядом?.. И ведь он меня еще во что-то втянул…
— Сережа, — тихо произнесла я.