А завтра — весь мир!
Шрифт:
Есть такая поговорка, кажется испанская: «Бери, что хочется, только плати за это». Мы заплатили семью душными, темными, искупительными днями на затхлой воде и корабельных сухарях в недрах корабля, в натирающих запястья и лодыжки кандалах, пытаясь спать на грубых досках в обществе тараканов и с одним на всех ведром для отправления надобностей.
Но это стоило того, до последней капли. Молодость крепка, и затхлая смоляная тьма карцера освещалась для каждого из нас памятью о солнце и голубом море, юном смехе и блеске лоснящихся смуглых тел в воде. Для меня те несколько далеких полуденных минут остались столь же яркими, как и в
На восьмой день тяжкие оковы пали и нас выпустили, моргающих и жмурящихся от солнечного света. Корабль уже три дня как вышел в море, мы догадывались об этом по его движению. Изменилось и ещё кое-что — мы плыли без линиеншиффслейтенанта Залески. На пятый день стоянки в Апии он высадился на берег с геологом доктором Пюрклером и отрядом матросов. Доктору Пюрклеру понадобились образцы кристаллических пород с гор на острове, и добыть их можно было только взрывом.
Один из зарядов не взорвался. Залески пошёл посмотреть, в чём дело, и взлетел на пятнадцать метров вверх, когда динамит взорвался, потом приземлился без сознания, но с переломом черепа, несколькими сломанными ребрами и ключицей. В Апию его доставили на носилках.
Хирург монастырского госпиталя заявил, что угрозы жизни нет, но восстановление займет несколько недель. Условия ухода на корабле оставляли желать лучшего по сравнению с больницей, так что Залески остался там до выздоровления, а затем ему предстояло вернуться домой пассажиром на корвете Германского императорского флота, который вскоре отправлялся обратно после задания.
Итак, Микулич исполнял обязанности капитана, Свобода — старшего офицера, а три молодых лейтенанта — вахтенных офицеров. Что не так с этим кораблём? Мы уже потеряли пять офицеров. Если так пойдёт, простые матросы дослужатся до кают-компании задолго до того, как мы достигнем Суэца. С головой у капитана Фештетича все ещё было не в порядке, несмотря на прогулки по берегу в Апии, так что теперь мы все оказались на милости линиеншиффслейтенанта Деметера Микулича. Совсем не соблазнительная перспектива.
В добавок к этому оказалось, что пребывание «Виндишгреца» в Апии весьма дурно пахло. Не только из-за дела с монастырскими девушками сестры Розвиты, но и из-за научной стороны визита. Как мы узнали, на четвертый день стоянки профессор Сковронек попал на борт фактически под вооруженным конвоем, местный суд обвинял его в нарушении общественного порядка, его даже связали, чтобы не возбуждать толпу.
Выяснилось, что в попытках получить несколько черепов доколониальных самоанцев, он с помощниками углубился на несколько километров вглубь Апии и при свете дня начал раскопки на старом туземном кладбище, по-видимому, наплевав на то, что в нескольких сотнях метров находилась деревня.
Начали собираться аборигены, и от скорой расправы Сковронека спасло прибытие отряда местной полиции под руководством немецкого сержанта. Профессор требовал спасти репутации белой расы и сделать несколько залпов по толпе, а может, и сжечь к чертям всю деревню. Сержант отказался и вместо этого арестовал Сковронека за нарушение спокойствия и осквернение могил, а затем отвел его в камеру полицейского участка Апии, где профессор и провел ночь. Возмущение Сковронека не имело границ.
— Меня, герр лейтенант, одного из самых уважаемых ученых мужей Европы, увела в наручниках банда
— Я попрошу капитана написать ноту губернатору, герр профессор, — ответил Свобода, — но уж простите, лично я считаю, что местная полиция была в своем праве. Для островитян много значит память о предках, как я понимаю, и вряд ли стоило ожидать любезности по отношению к иностранцу, который тревожит дух их предков, раскапывая могилы.
— Полнейшая чепуха! Эти «духи» — полностью разоблаченный средневековый вздор. Наука доказала, что человек состоит из материи, и только, и если горстка каннибалов хочет это оспорить, то, как ученый, я готов убедить их в ошибке с помощью пулемета «Максим». Трудно найти лучший аргумент в пользу первичности материи, чем очередь из четырехсот патронов в минуту! Попробуйте выставить против этого дух!
На следующем отрезке нашей кругосветки, к западу от Самоа, мы снова вернулись к юго-восточным пассатам — на десять градусов южной широты и вдоль параллели к Соломоновым островам и Новой Гвинее. Мы надеялись, что идем к Австралии — всем хотелось увидеть чудеса этого материка и хвастаться дома (почти без преувеличения), что побывали на всех континентах. В кают-компании велись ожесточенные споры, считать ли Северную Америку отдельным континентом и сойдет ли уклонение от айсберга за посещение Антарктиды, но юношеский энтузиазм не был склонен к излишнему педантизму в этих вопросах.
Однако этим мечтам не суждено было сбыться — мы прошли севернее Австралии, и, судя по самым надежным сплетням из камбуза, нам предстояло провести пару недель на Соломоновых островах, занимаясь исследованиями, а потом вернуться в Полу через Голландскую Ост-Индию и Суэц.
Теперь острова стали мельче, но гуще разбросаны по морю. Большинство из них — настоящие атоллы, с пальмами и коралловыми рифами. На южном горизонте проплыли зеленые холмы Фиджи, потом мы обогнули острова Гилберта и Эллис. Но мы туда не зашли, и лишь пятого июня бросили якорь в гавани Тулаги, «столицы», за неимением более подходящего слова, Британских Соломоновых островов.
Это были уже не залитые солнцем атоллы, а торчащие из моря поросшие джунглями горы, мрачные и довольно грозные, учитывая, что один остров — спящий вулкан. В Тулаги было так мало интересного, что зашли мы туда только ради пополнения запасов провизии. Но в тот вечер на корабль позвали отужинать британского торгового уполномоченного, мистера Вудфорда, причем в капитанском салоне, поскольку состояние Фештетича сочли приемлемым для приема гостей.
— Капитан, я слышал, вы держите путь на Новую Силезию?
— Совершенно верно, мистер Вудфорд. Венский Геологический институт поставил нам задачу исследовать гору Тетуба на этом острове.
— Лучше уж вы, чем я, вот что я вам скажу. Новая Силезия — последний ничейный остров в архипелаге, после того как немцы и французы договорились насчет острова Шуазель. Говорят, причина в том, что географы не могут решить, куда отнести остров — к Соломоновому архипелагу или считать прибрежным островом Германской Новой Гвинеи. Но истинная причина — туземцы, всем это известно.