«А» – значит алиби
Шрифт:
Но сдаваться я не собиралась.
– А что тебе, собственно, не нравится? – упрямо спросила я.
– Прими душ и переоденься. А я пока, если ты дашь мне список, закуплю в магазине нужные продукты. К тому времени как я вернусь, ты, надеюсь, уже будешь готова, о'кей?
– Предпочитаю сама закупать продукты для дома. В любом случае мне нужны лишь молоко и пиво.
– Тогда заброшу тебя после ужина в какой-нибудь супермаркет, – произнес он, отчетливо выговаривая каждое слово.
И мы поехали с ним в Охай, в ресторан "Рэнч-Хаус", – одно из тех заведений, где официант стоит около вашего столика навытяжку и, словно поэму,
– Позволишь сделать заказ мне или это оскорбляет твое женское достоинство? – поинтересовался он.
– Действуй, – согласилась я, почувствовав странное облегчение. – Это меня устраивает.
И пока они совещались с официантом, я исподтишка разглядывала физиономию Чарли. У него было крепко вылепленное лицо правильной формы, мощная линия подбородка с заметной ямочкой и полный, мясистый рот нос, похоже, был когда-то перебит, но искусно восстановлен, на что указывал еле заметный шрам на переносице. За большими дымчатыми линзами очков сверкали яркие небесно-голубые глаза Вся растительность: ресницы, брови и густые, только начинающие редеть волосы – была одного песочно-желтого цвета. Шелковистую поросль того же оттенка я заметила и на широких запястьях мощных рук. Во всем его облике ощущались подспудная энергия и непроницаемость, которые даже перекрывали прорывавшуюся время от времени сексуальность, отмеченную мной с самого начала. Иногда казалось, что от него исходит смутное гудение, кастет высоковольтных мачт электропередачи, упрямо шагающих по горным откосам и предупреждающих о своей опасности зловещими табличками с молнией и черепом.
Наконец официант кивнул и исчез, а Чарли обернулся ко мне с ироничной улыбкой. У меня на секунду точно язык прилип к гортани, но он сделал вид, что не замечает моей реакции, за что в глубине души я ощутила смутную благодарность, смешанную с легким испугом. У меня было состояние, сходное с тем, которое я однажды испытала на вечеринке по поводу дня рождения в шестом классе, когда с ужасом поняла, что все мои подруги пришли в нейлоновых чулках и лишь одна я приперлась в дурацких белых носочках.
Официант вернулся с бутылкой вина, и Чарли проделал весь необходимый в таких случаях ритуал. Когда наши бокалы наполнились, он приблизил ко мне свое лицо, пристально заглянув прямо в глаза. Я отпила глоток, удивившись необычайно тонкому вкусу светлого и холодного вина.
– Ну как, продвигается расследование? – спросил он, когда официант отошел.
Я тряхнула головой, чтобы немного сориентироваться, и коротко ответила:
– Мне не хотелось бы обсуждать эту тему. – Но потом решила немного поправиться, добавив более мягким тоном:
– Только прошу, не обижайся. Да и не думаю, что обсуждение поможет делу. Пока оно идет не очень споро.
– Прискорбно слышать, – сказал он. – Но надеюсь, все еще наладится.
Пожав плечами, я смотрела, как он закурил сигарету и захлопнул крышку зажигалки.
– Не знала, что ты куришь, – удивилась я.
– Лишь иногда, – ответил он и протянул мне пачку, но я помотала головой. Казалось, он расслабился и задумался о чем-то своем – полный искушения и благородства. Я же чувствовала себя неловкой и косноязычной, но он, похоже, ничего особенного от меня и не ждал, рассеянно болтая о всяких мелочах. Как видно, он намеренно не спешил, уверенно распоряжаясь своим временем. Его раскованное поведение невольно навело на мысль о том, в каком же напряжении протекает моя собственная жизнь, – в состоянии непрерывной суеты и нервозности, заставляющей меня даже скрипеть зубами во сне. Иногда все настолько запутывается, что я совсем забываю поесть, вспоминая об этом лишь ночью.
В присутствии Чарли мои внутренние часы словно перевели на другое время, и они замедлили свой ход, приноравливаясь к его скорости. Осушив второй бокал вина, я подняла глаза, осознавая, что держусь как-то уж очень напряженно, точно игрушечная змейка, готовая в любой момент выпрыгнуть из коробочки.
– Ну как, немного получше? – спросил он.
– Угу.
– Отлично, тогда поедим.
Последовавшая за этим еда была одной из лучших, какую я когда-нибудь пробовала: свежайший, пышный хлеб с нежной, хрустящей корочкой, маслянистый паштет, листья бостонского салата с винегретом, песчаная камбала, жаренная в масле и обложенная сочными зелеными виноградинами. На десерт подали свежую малину со сливками. И все время, пока мы ели, лицо сидящего напротив Чарли, вызывающее легкую настороженность, за которой скрывалось что-то более весомое и пугающее, все сильнее притягивало меня к себе, по мере того как я его рассматривала.
– Как тебе удалось окончить юридический колледж? – поинтересовалась я, когда принесли кофе.
– Полагаю, случайно. Мой отец был пьяница и дебошир, настоящее дерьмо. Часто и меня поколачивал. Скорее просто как предмет мебели, случайно оказавшийся у него на пути. Матери тоже нередко доставалось.
– Не очень-то способствует самоуважению, – позволила я себе заметить.
Чарли только пожал плечами:
– В общем, это мне даже в чем-то помогло. Сделало более собранным. А также позволило осознать, что рассчитывать придется только на самого себя, – неплохой урок для десятилетнего пацана. И я позаботился о себе.
– Ты подрабатывал, когда учился в школе?
– Для меня был дорог каждый цент. Я писал за лентяев их работы, просиживал на всевозможных тестах, отвечал за них на вопросы по системе "Си-минус", так что никто ничего не заподозрил. Ты удивишься, как легко прослыть гением, ответив лишь на несколько вопросов. Конечно, у меня была и постоянная работа, но, узнав, что чуть не половина моих однокашников подались учиться на юристов, я решил и сам попробовать.
– А чем занимался твой отец в перерывах между выпивками?
– Был строителем, пока позволяло здоровье. В конце концов он умер от рака, бедняга. Но я к нему нормально относился, и он это знал. Старик долго болел, и я ухаживал за ним, – произнес он, мотнув головой. – Спустя четыре месяца умерла и мать. Сначала мне думалось, что ей станет легче после его смерти. Но оказалось, ей не хватало привычных побоев и оскорблений.
– А почему ты взялся именно за имущественные дела? По-моему, это не совсем в твоем духе. Казалось бы, тебе больше к лицу занятие криминальными делами или чем-нибудь в этом роде.
– Послушай, мой отец проматывал все, что зарабатывал. В результате я начал с абсолютного нуля. Мне понадобилось несколько лет, чтобы только расплатиться по его больничным счетам и по траханным долгам. Надо было платить и за похороны матери, благослови Господь ее душу, которая по крайней мере недолго мучилась. Поэтому сейчас я и помогаю людям перехитрить правительство, даже после их смерти. Многие из моих клиентов уже покойники, но мы с ними успели неплохо поработать, обеспечив алчным наследникам возможность получить значительно больше, чем они того заслуживают. Кроме того, если уж тебя назначили распорядителем чьего-либо имущества, то рано или поздно ты получишь приличное вознаграждение, о котором никто не узнает.