А. А. Прокоп
Шрифт:
— Думаю — ответил Калинин.
— Это правильно, вам есть о чем подумать. Знаете, я вас видел совсем недавно. Не догадываетесь где?
— У Емельянова дома, здесь трудно ошибиться.
— Нет, мой любезный друг. Я вас видел в храме Христа Спасителя. Вы были слишком задумчивы и, как мне показалось, пришиблены грандиозностью скорби о великом реформаторе нынешней России.
— Но — это было больше десяти лет назад — изумился Калинин, понимая, что Резников просто издевается над ним. Читает его мысли, воспоминания.
— Прекратите нервничать. Вы вели себя достойно, даже очень достойно, соответствуя
— Но вы говорите, что видели меня там недавно.
— Конечно недавно, какое это может иметь значение. Куда важнее, каким были вы там.
— Не знаю, что сказать вам на — это капитан — пролепетал поддавленным голосом Калинин.
— У нас еще будет время для этого.
Голос Резникова оборвался. Телефон зазвучал длинными гудками.
— Выяснить откуда он звонил? — спросил Гопиенко.
— Выясни лучше, когда на твоей жопе выскочит очередной чирей — крикнул на Гопиенко Калинин. Поднялся на ноги, нервно вытащил из пачки сигарету, после чего сильно хлопнув дверью, вышел в коридор, оставив Гопиенко додумывать, что тот сделал не так, и когда в действительности на его заднице должен выскочить очередной чирей. Гопиенко подумал, что два у него были недавно, но славу богу рассосались. Третьего ему не хотелось, но чем чёрт не шутит.
* * *
Дачный домик, принадлежащий тёще Павла, располагался в десяти километрах от города. По трассе, что вела к местному аэропорту. При домике, как и положено, был огород. Павел точно не знал, сколько землевладения принадлежит его тёще, но как-то слышал, что соток пять-шесть. В этом не было никакой разницы, а просто само по себе, и неизвестно зачем это приходило Павлу в голову, когда он, распаковав свою сумку, вышел на крылечко, чтобы обозреть знакомые ему очертания на фоне опускающегося за горизонт солнца.
Через какое-то время солнце скрылось за верхушками могучих кедров. Телефон Павла был выключен, на целую неделю и это было первоначальным сроком. В дальнейшем вся прежняя жизнь должна будет отключиться подобно телефону, а через какое-то, пока ещё неизвестное время, включиться вновь, потихоньку обрастая всем абсолютно новым, но главное, чтобы новое ни чем не соприкоснулось с тем, что осталось за пределами выключенного телефона.
Оксана была строго настрого предупреждена им о том, что его нет. Кто бы ни спрашивал о нем, какие бы не были представлены мотивы к его отысканию. Всё и даже больше не должно иметь значения. Исключением был только Калинин.
Оксана согласилась с его просьбой довольно легко. Причиной этому стала авария, в которую Павел попал всего два дня назад. Особых последствий происшествие не имело. Трактористу Павел заплатил за причиненное неудобство, на этом всё и закончилось. Зато на Оксану случившееся авария произвела очень сильное впечатление. До неё наконец-то начало доходить, что с её мужем действительно происходит что-то неладное. Его слова перестали быть, для неё пустым звуком, даже когда она беседовала со своей матерью, то защищала Павла, как когда-то в годы далеко ушедшей молодости. Тёща же мнения
— Зря ты у него на поводу идешь. Если он и дальше такое делать будет, что тогда?
— Ну, что ты мама, всё образуется — нормально будет.
— Ну, уж не знаю. Говорила я тебе неоднократно, что не нравиться он мне и сразу не понравился. Никогда не говорит на прямую, всё хвоста крутит. Нормальный мужик так не поступает.
— Да прекрати уже мама. Павел юрист, поэтому он привык общаться таким образом.
— Юрист — юристом, а в кругу близких, будь попроще.
Дача, точнее дом представлял из себя довольно запущенное строение. Только сейчас Павел пожалел о том, что долгие годы не слушал свою Оксану, которая неоднократно предлагала сделать здесь ремонт, но Павел не хотел этого из принципа и всё доводы Оксаны, что всё равно нам достанется, он игнорировал. Вспоминалась тёща, её отношение к нему, и после этого невозможно было даже представить вложение денег в столь далекую перспективу, зная, что сейчас деньги неминуемо послужат на благо тёщи. Сама тёща, кстати, была не против ремонта и даже подбивала дочь на это. У неё не имелось особых комплексов по принципу «бедная — но гордая».
Теперь размышлять об этом было поздно, а если придется вернуться к данному вопросу, то будет это не завтра и не послезавтра. Павел выбил пыль с покрывала, что находилось на стареньком советском диване конструкции книжка. Включил холодильник, облегченно вздохнул, убедившись в его работоспособности. Аккуратно расставил внутри холодильника купленные продукты. Удивился, что тот несильно воняет и подумал, что всё равно придется превозмочь себя, и хотя бы протереть пространство внутри старенькой Бирюсы. Следующим объектом стал телевизор, и на радость Павла, он так же, как и холодильник оказался готовым к эксплуатации.
— Здесь можно и телевизор посмотреть — сказал сам себе Павел, оправдываясь за полное игнорирование прибора массовой информационной пропаганды в своей прежней жизни.
— Всё иначе — всё должно быть иначе. Никаких старых друзей и приятелей, никого кроме семьи. Всё хватит, нужно пережить всё это — шептал Павел, пытаясь разжечь печку березовыми дровами.
Поленья были слишком толстыми, от этого не хотели разгораться. Павел начал нервничать, затем вспомнил, что где-то должна быть бутылочка с жидкостью для розжига. Перерыв шкафчик, сарай, перед входом в дом, он отыскал нужный ему предмет, через какое-то время печка немного подымив всё же начала исполнять свои обязанности.
Тепло наполняло комнату первого этажа медленно, но надежно. Через час Павла разморило от прогретого воздуха, усталости связанной с тяжелыми переживаниями. Он смотрел телевизор, который показывал вполне сносно. Первый канал вещал что-то из жизни известных артистов. Шло обсуждение очередного родства или отсутствия такого. Второй канал предложил программу по интересней. Сначала Павел застал политические дебаты, где спорили о перспективах развития. Одним они казались в шаговой доступности, другие кричали, что нужно сделать ещё с десяток шагов, но что их всех объединяло в этот телевизионный вечер, так это необходимость делать все великие свершения под одним и тем же, уже давно надоевшим слоганом и эмблемой.