А.А.А.Е.(Роман приключений. Том I)
Шрифт:
— Де-ержись, Фоо-оксик.
Фоксик держался. Он яростно работал лапами, фыркал, крутил головой, но плыл, плыл вперед. Расстояние между ним и шлюпкой все уменьшалось.
— Ребята! Доплывет или нет?
— Доплывет.
— Он словно уставать стал?
— И то, устает.
— Навались-ка дружней!
И в ту самую минуту, когда бедный пес, выбившись из сил, приготовился раз навсегда нырнуть под воду, чья-то рука схватила его за шиворот, подняла на воздух и опустила на теплые сухие колени. На берегу прогремело
К вечеру миновали Кронштадт. Проделали весь полагающийся отходящему судну ритуал и, рассекая волны Финского залива, двинулись вперед, твердо зная, что там, впереди — море.
Правда, море — Балтийское, серое, тяжело-свинцовое, мало сулящее радости и удовольствий тому, кто доверятся его хмурым волнам.
Но, все-таки, море!
Свободный от работы Виктор стоял, держась руками за перила борта. Слегка покачивало и набегавший ветер обещал свежую ночь. На горизонте медленно садился на волны огромный огненный шар. Залюбовавшись картиной заката, Виктор не заметил, как бегавший по незнакомой ему палубе Фокс вспрыгнул па плечо своего друга.
— Это ты, Фоксик? — улыбнулся Виктор.
Фокс, как бы отвечая, махнул куцым хвостом и лизнул Виктора теплым шершавым языком.
Если читатель хочет узнать, как выглядит Виктор, то сейчас самый подходящий для этого момент.
Первый и последний раз Виктор стоит спокойно, ничего но делая. В дальнейшем, волею авторов, он на всем протяжении романа будет двигаться, суетиться, лазать, бегать, плавать, прыгать и т. д. В этом непрерывном движении вы не сумеете определить, какого он роста, не сможете уловить цвета его глаз. Делайте это сейчас, пока не поздно.
Рост — 6 футов, 2 с половиной дюйма.
Вес — 3 пуда 15 фунтов.
Волосы — каштановые.
Глаза — карие.
Черты лица правильные.
Чуть заметная родинка на левой щеке.
Имя — Виктор. Фамилия… а, впрочем, так мы до вечера не кончим. Какое вам дело до его фамилии? Просто:
Товарищ Виктор.
Несколько минут Виктор стоял, глядя назад, туда, где едва заметной полоской маячили очертания Кронштадта. Потом поправил матросскую бескозырку, глубоко вдохнул соленый влажный воздух и, повернувшись на носках, впился глазами в беспредельный горизонт.
Здравствуй, море!
— Пора, Женя!
— Ах, Верка, да отстань ты!
— Говорю, пора! Все давно ушли. Скоро последний пароход.
— Ах, да не лезь!
Девушка в красном платочке, из-под которого выбивались пряди золотистых волос, отмахнулась от назойливой подруги.
— Хоть куртку-то застегни, — не отставала та. — Холодно!
С моря тянуло пронизывающей сыростью.
— Ладно, застегнула уже.
И Женя сердито запахнула кожаную куртку. На левой стороне груди сверкнул в лучах заходящего солнца портрет Ильича. Лучи солнца окрасили
— И что сидеть? — не унималась другая. — И знакомых-то никого у тебя нет на «Товарище». А ты…
— Не понимаешь ты ничего, Верка.
Девушка с портретом Ильича на груди встала.
— Не понимаешь! Уехали они! У-е-ха-ли. Что это значит?
— Значит, что уехали.
— Это значит, что они увидят новые земли, новые моря, новые страны, солнце новое. Весь мир увидят! Эх, счастливые: завидую я им. Вот как завидую!
— А все-таки холодно. Дождь будет.
— Ну идем, идем! Ладно.
И две подруги, пробираясь меж грудами ящиков и тюков, пошли по направлению к городу.
Жене двадцать два года.
Ее прошлое? В обязанности романиста двадцатого века не входит подробное описание прошлого героев. Но на прошлом Жени нам придется немного остановиться.
Детство в знойных туркестанских степях на афганской границе. Отец — американский рабочий, социалист. Из Америки вынужден был бежать. Последней станцией его бегства оказались оросительные работы в Туркестане. На этой последней станции встретилась ему женщина со смуглым лицом и черными глазами. От него и этой женщины родилась Женя.
Мать передала ей знание местного наречия и местного быта. Отец подарил ей безукоризненный английский язык и реальные представления об Америке.
Плюс к этому: глубокая любовь к угнетенным народам востока от матери, и ненависть к жирным буржуа — от отца.
Девушка с такими данными не могла остаться в стороне от великого ноябрьского шквала, не могла не принять участи я в борьбе, не могла не пойти под знаменем КИМ’а, не могла не поступить в ВУЗ, когда гром боев сменился тишиной передышки.
Что эта передышка временная, Женя, конечно, знала. Но что конец этой передышки для нее пройдет так внезапно, она не думала.
Заполняя свою анкету и вписывая в графу:
«На каких языках, кроме русского, вы говорите?»
Ответ:
«На английском и на фарсидских наречиях».
Женя не предполагала, что этот ответ решает ее судьбу.
Товарищ Арахан получил новое назначение. Сегодня, с поездом 10.40, он должен выехать по месту своей службы.
Быть полпредом в Афганистане — это далеко не синекура. Отдыхать там вряд ли придется. Афганистан — больная мозоль на пальцах многих лордов. Каждый шаг Советской России в Афганистане берется этими господами на учет.
Промахиваться здесь не рекомендуется.
Вот почему в штате полпреда работники должны быть отборные. И самым отборным среди всех должен быть секретарь.
Товарищ Арахан мечется по комнате. Он путается между двумя чемоданами и никак не может вспомнить, положил ли он проклятые крахмальные воротнички, столь необходимые каждому полпреду, или не положил?