А.Беляев. Собрание сочинений том 6
Шрифт:
— Слушай, Вера. У меня есть идея. Вот мы строим в полярных областях температурные станции, двигатели, которые должны работать, используя разницу температуры морской воды и воздуха. Температура морской воды даже зимой, подо льдом, около нуля, а воздуха — тридцать-сорок и больше холода. Так? Ну, а в этой самой пещере, куда мы собираемся лезть, говоришь, побольше тридцати. Разница с внешним холодным воздухом чуть не в сто градусов. Ведь тут такой температурный двигатель можно построить…
— Верно! — неожиданно заявил Джим. — Станция нужнее, чем курорт. Стройте станцию, а я поеду в Гурьев, консервы делать. — И он даже натянул
— Остановись, дезертир труда, и снимай свою шубу! — рявкнул на него Игнат. Все рассмеялись. — Сначала побывай в аду, а потом будем рассуждать.
— Твоя идея неплоха, Игнат. Поговори об этом с Пелькиным. Я думаю, для ее осуществления не надо даже отказываться от курорта. Наоборот: курорт получит собственную станцию, если не для отепления — тропическое тепло здесь и так обеспечено, — то для освещения, вентиляции, водоснабжения, «соляризации» и прочего. Курорту потребуется довольно большое количество энергии. Ведь это должен быть вполне благоустроенный, электрифицированный курорт. А уезжать вы, Джим, подождите. Посмотрите, что мы тут с вашей помощью устроим. Если вам внутреннего жара земли будет недостаточно, наставим столько мощных ламп, что хоть купайся в свете и тепле.
— Кто первым полезет? Давай — я, — предложил Игнат.
— Нет, уж лучше я, — возразила Вера. — Я спускалась не раз. Берите фонари.
Все пристегнули фонари. Вера начала быстро спускаться вниз. Игнат и Джим следили за тем, как огонек ее фонаря постепенно погружался в глубину.
— Кошка, прямо кошка! — подумал Джим.
Хотя веревочная лестница была новая, но из осторожности Игнат подождал, пока Колосова не спустилась и не дернула лестницу.
— Теперь спускайся ты, а то еще сбежишь без меня, — приказал Игнат.
Джим повиновался. Следом за ним стал спускаться и Игнат. Вера уже поджидала их внизу.
— А это что такое? — удивился Игнат: возле места спуска стояли кровать, два шкафа, стол, стулья. На столе — телефон. — Мебель в аду! Оригинально. Тут кто-нибудь живет?
— Пока никто. Но мы поставили это на всякий случай. Наши «следопыты» изучают пещеру и… мало ли что может случиться! Здесь имеется запас пищи, воды, аптечка и телефон. Представь, что лестница оборвалась. И сиди, пока наверху не обеспокоятся и не спустятся узнать, в чем дело. Телефонная связь везде необходима.
Игнат осмотрел пещеру. Совсем не велика.
— Это — только начало, — сказала Вера. — Идем за мной.
Пещера имела в высоту не более десяти метров и тянулась, как коридор. Сверху кое-где нависли буро-серые массы. По бокам неровные, серые стены. Камни, рытвины под ногами.
— Как будто известняк, — сказал Игнат. — А потолок на нас не обрушится?
— Потолок выдерживал верхние пласты угля, — ответила Колосова. — Теперь этой массивной, тяжелой нагрузки не существует. Конечно, мы укрепим весь свод…
— Представляю, как нарядно будут выглядеть электрические солнца на этом буром бугристом небе.
— Не смейся, Игнат. — Мы устроим такое небо, что не уступит и флоридскому.
Пещера становилась все уже, потолок нависал над головой. Передовой фонарь Веры осветил вход в другую пещеру. Джим и Игнат вскрикнули, пройдя вслед за Верой узкую щель. Перед ними была огромная пещера, напоминавшая внутренность готического собора. Сверху спускались великолепные сталактиты, им навстречу с
Игнат и Джим стояли несколько минут молча, подавленные величием необычайной архитектуры и фантастичностью отделки. Какой гениальный, но безумный художник воплотил здесь свой величественный бред? Десятки мыслей, ассоциаций невольно возникали в мозгу Игната. То ему казалось, что он видит величайшее произведение искусства, погребенное ка-кой-то катастрофой… Вулкан пролил лаву и окутал толстой пеленой изумительные по красоте колонны, столы, кресла, кровати, беседки. То он воображал себя на иной планете, где иные каноны искусства, иная, своеобразная архитектура. То его мысль переносилась в Академический театр, где шел балет, декорации изображали фантастические, сказочные владения короля гор… Мозг южанина Джима был поражен еще более, почти потрясен. С трудом оторвав глаза от зала, Джим молча посмотрел на Игната и Веру, словно спрашивая их, не бредит ли он.
— У тебя сильный голос, Игнат. Стань на это возвышение и крикни отрывисто, — сказала Вера.
— Хо! — крикнул Игнат своим мощным басом. И словно разбудил спящих духов этого волшебного царства. «Хо-хо-хо…» — начало отражаться многократное эхо… Пауза — и снова где-то вдали: «Хо-хо-хо…» Снова пауза — и снова едва слышное эхо. Джим встрепенулся. А потом вдруг начал, как безумный, кричать и смеяться. Игнат и Вера также закричали, потом, по знаку Игната, замолкли.
Можно было подумать, что в пещере поднялся шабаш ведьм. Смех, шум, крик, вой, лай — все звуки отражались от стен, преломлялись, создавали новые созвучия, новые тембры голосов… И этот неистовый концерт не умолкал, звуки только все больше удалялись, как будто невидимые певцы и крикуны, сплетаясь воздушным хороводом, улетали в глубину подземелья.
Игнат дернул себя за вихор.
— Черт возьми, — сказал он, — мы крепкие безбожники, а и то жутко слушать. Что же должен был вообразить и подумать обо всем этом пещерный человек, дикарь? Вот откуда вера в духов, богов, чертей и всякую нечисть.
— Эту пещеру мы назвали «Зал многократного эха». Но идем дальше.
Колосова вела их мимо заколдованных сказочных животных, по «обледенелым» известковым мостам, вдоль величественных колонн, направляясь к боковой двери.
Новая пещера, меньшей величины, но столь же причудливо разукрашенная. За ней — третья, четвертая… В каждой из них было своеобразие, свой «гвоздь», как выразился Игнат.
— Да это получше Кунгурской пещеры! — воскликнул он.
Почва постепенно понижалась. И чем ниже спускались путники, тем становилось теплее. Игнат уже давно вытирал пот с лица. А Джиму было в самый раз. Он отвернул ворот рубашки и пел. Хороший признак. Его развлекало подземное путешествие.
Наконец они пришли в такую огромную пещеру, по сравнению с которой даже «Зал многократного эха» казался кротовой норой.