А.и Б. Стругацкие. Собрание сочинений в 10 томах. Т.10
Шрифт:
Чем они там занимались, стало известно лишь недавно, за два дня до несчастного случая, когда Комлин (совместно с Горчинским) сделал замечательный, «потрясший основы медицины» доклад о нейтринной акупунктуре. Но в течение трех месяцев работы с генератором Комлин трижды привлек внимание сотрудников.
Началось с того, что в один прекрасный день Андрей Андреевич обрился наголо и появился в лаборатории в черной профессорской шапочке. Сам по себе этот факт, возможно, и не запомнился бы, но через час из «нейтринника» выскочил всклокоченный и бледный Горчинский и, по чьему-то образному выражению, «роняя шкафы», кинулся к лабораторной аптечке. Выхватив из нее несколько индивидуальных пакетов,
Запомнилось и другое. Месяц спустя после этого происшествия младший научный сотрудник Веденеев встретил Комлина вечером в уединенной аллее Голубого парка. Начальник лаборатории сидел на скамейке с толстой, потрепанной книгой на коленях и что-то бормотал вполголоса, уставившись прямо перед собой. Веденеев поздоровался и присел рядом. Комлин сейчас же перестал бормотать и повернулся к нему, странно вытягивая шею. Глаза у него были «какие-то заплесневелые», и Веденееву захотелось немедленно удалиться. Но уходить так сразу было неудобно, поэтому Веденеев спросил:
— Читаете, Андрей Андреевич?
— Читаю, — сказал Комлин. — Ши Найань, «Речные заводи». Очень интересно. Вот, например…
Веденеев по молодости лет знаком с китайской классикой почти не был и почувствовал себя еще более неловко, но Комлин вдруг захлопнул книгу, сунул ее Веденееву и попросил раскрыть наугад. Слегка смущенный, Веденеев повиновался. Комлин взглянул на страницу («один раз, мельком»), кивнул и сказал:
— Следите по тексту.
И принялся обычным своим звонким и ясным голосом рассказывать о том, как некто Хуянь-чжо, взмахнув стальными плетками, ринулся на неких Хэ Чжэня и Се Бао, и как некто «Коротколапый тигр» Ван Ин и его супруга «Зеленая»… Тут только Веденеев понял, что Комлин читает страницу наизусть. Начальник лаборатории не пропустил ни одной строчки, не перепутал ни одного имени, пересказал все слово в слово и букву в букву. Закончив, он спросил:
— Были ошибки?
Ошеломленный Веденеев потряс головой. Комлин захохотал, забрал у него книгу и ушел. Веденеев не знал, что подумать. Он рассказал об этом случае некоторым из своих товарищей, и те посоветовали ему обратиться за разъяснениями к самому Комлину. Однако упоминание Веденеева о встрече в уединенной аллее Комлин встретил таким искренним изумлением, что Веденеев, замявшись, перевел разговор на другую тему.
Но наиболее странными казались события, имевшие место буквально за несколько часов до несчастья.
В тот вечер Комлин — веселый, остроумный, как никогда — показывал фокусы. Зрителей было четверо: Александр Горчинский, небритый и влюбленный в начальника, как девчонка, и молоденькие девушки-лаборантки — Лена, Дуся и Катя. Девушки остались, чтобы закончить сборку схемы для завтрашней работы.
Фокусы были занимательные.
Для начала Комлин предложил кого-нибудь загипнотизировать, но все отказались, и Андрей Андреевич рассказал анекдот о гипнотизере и хирурге. Потом он сказал:
— Леночка, сейчас я буду отгадывать, что ты спрячешь в ящик стола.
Из трех спрятанных вещей он отгадал две, и Дуся сказала, что он подсматривает. Комлин возразил, что он не подсматривает, но девушки принялись над ним подшучивать, и тогда он заявил, что умеет взглядом гасить огонь, Дуся схватила коробок,
— Вот это легкие! — сказала Дуся с уважением. От нее до Комлина было шагов десять, не меньше.
Тогда Комлин предложил завязать ему рот платком. Когда это было сделано, Дуся снова зажгла спичку, и спичка снова погасла.
— Неужели вы задуваете носом? — поразилась Дуся.
А Комлин сорвал платок, захохотал и, подхватив Дусю, прошелся с ней вальсом по комнате.
Затем он показал еще два фокуса: ронял спичку, и она падала не вниз, а как-то вбок, каждый раз отклоняясь от вертикали вправо на довольно большой угол («Опять вы дуете…» — неуверенно сказала Дуся); положил на стол кусок вольфрамовой спиральки, и спиралька, забавно вздрагивая, ползла по стеклу и падала на пол. Все, конечно, были страшно удивлены, и Горчинский стал приставать к нему, чтобы он рассказал, как это делается. Но Комлин вдруг стал серьезным и предложил перемножить в уме несколько многозначных чисел.
— Шестьсот пятьдесят четыре на двести тридцать один и на шестнадцать,
— робко сказала Катя.
— Записывайте, — странным, напряженным голосом приказал Комлин и начал диктовать: — Четыре, восемь, один… — тут голос его упал до шепота, и он закончил скороговоркой: — Семь — один — четыре — два… Справа налево.
Он повернулся (девушек поразило, что он как-то сразу сник, сгорбился, словно стал меньше ростом), волоча ноги вернулся в «нейтринник» и заперся там. Горчинский некоторое время с тревогой смотрел ему вслед, а затем объявил, что Андрей Андреевич сосчитал правильно: если читать названные им цифры справа налево, то получится произведение — два миллиона четыреста семнадцать тысяч сто восемьдесят четыре.
Девушки работали до десяти, и Горчинский помогал им, хотя толку от него было мало. Комлин все не выходил. В десять они пошли домой, пожелав ему через дверь спокойной ночи. Наутро Комлина отвезли в госпиталь.
Итак, «легальным» результатом трехмесячной работы Комлина была «нейтринная акупунктура» — метод лечения, основанный на облучении мозга нейтринными пучками. Новый метод был необычайно интересен сам по себе, но какое отношение к нейтринной акупунктуре имела раненая рука Комлина? А необычная память Комлина? А фокусы со спичками, спиральками и устным умножением?
— Скрывал, от всех скрывал, — пробормотал инспектор. — Не был уверен или боялся подставить товарищей под удар? Сложное дело. Очень странное дело!
Щелкнул видеофон. На экране появилось лицо секретарши.
— Простите, товарищ Рыбников, — сказала секретарша. — Товарищ Горчинский здесь и ждет вашего вызова.
— Пусть войдет, — сказал инспектор.
2
На пороге появилась громадная фигура в клетчатой рубахе с засученными рукавами. Над могучими плечами возвышалась могучая шея, увенчанная головой, заросшей густыми черными волосами, сквозь которые, однако, просвечивала маленькая плешь (или даже две плеши, как показалось инспектору), — фигура двигалась в кабинет спиной. Прежде чем инспектор успел удивиться, обладатель клетчатой рубахи, продолжая пятиться, сказал: «Пожалуйста, Иосиф Петрович», — и пропустил в кабинет директора. Затем вошедший аккуратно затворил дверь, неторопливо повернулся и отвесил короткий поклон. Лицо обладателя клетчатой рубахи и странных манер было украшено короткими, но весьма пушистыми усиками и казалось довольно мрачным. Это и был Александр Горчинский, «личный лаборант» Комлина.