А.и Б. Стругацкие. Собрание сочинений в 10 томах. Т.2
Шрифт:
— Пек, милый, выслушай меня, пожалуйста...
Он отстранился.
— В чем дело, приятель? — Глаза его совсем уже не смотрели.— Я не Пек, меня зовут Буба, понял? Вы меня с кем-то путаете... Никакого Пека здесь нет... Так что тогда «Носороги», Кон?..
И я вспомнил, где я нахожусь, и понял, что Пека здесь действительно больше нет, а есть Буба, агент преступной организации, и это единственная реальность, а Пек Зенай — мираж, доброе воспоминание и о нем надо скорее забыть, если я намерен работать... Ладно, подумал я, стискивая зубы, пусть будет по-вашему.
—
Он уже был пьян.
— А я о делах возле стойки не разговариваю,— заявил он.— И вообще я работу кончил. Все. Больше у меня никаких дел нет. Обратись, приятель, в муниципалитет. Там тебе помогут.
— Я к тебе обращаюсь, а не в муниципалитет,— сказал я,— Ты меня будешь слушать?
— А я тебя и так все время слушаю. Здоровье только порчу.
— Дело у меня небольшое,— сказал я,— Мне нужен слег.
Он сильно вздрогнул.
— Ты что, приятель, обалдел, что ли?
— Вы бы все-таки постыдились,— сказал бармен,— при людях-то... Совесть совсем потеряли.
— Заткнись,— сказал я ему.
— Ты потише,— грозно сказал бармен.— В полицию давно не таскали? А то смотри, раз, два — и высылка...
— Плевал я на высылку,— нагло сказал я — Не суйся в чужие дела...
— Слегач вонючий,— сказал бармен. Он заметно озверел, но говорил негромко,— Слег ему захотелось. Сейчас позову сержанта, он тебе даст слег...
Буба сполз с табуретки и поспешно заковылял к выходу. Я оставил бармена и поспешил следом. Он выскочил под дождь и, забыв поднять капюшон, стал озираться, ища такси. Я догнал его и взял за рукав.
— Ну, что тебе от меня надо? — с тоской сказал он.— Я полицию позову.
— Пек,— сказал я.— Опомнись, Пек, я — Иван Жилин, ты же меня помнишь...
Он все озирался, то и дело вытирая ладонью воду, струившуюся по лицу. Вид у него был жалкий, загнанный, и я, стараясь подавить раздражение, все уверял себя, что это мой Пек, бесценный Пек, незаменимый Пек, добрый, умный, веселый Пек, все пытался вспомнить, какой он был за пультом «Гладиатора», и не мог, потому что невозможно было теперь представить его где-либо, кроме бара, над стаканом спирта.
— Такси! — завизжал он, но машина промчалась мимо, в ней было полно людей.
— Пек,— сказал я,— поедем ко мне. Я тебе все расскажу.
— Отстаньте от меня,— сказал он, стуча зубами.— Я никуда с вами не поеду. Отстань! Я же тебя не трогал, я же тебе ничего не сделал, отстань, ради бога!
— Ну хорошо,— сказал я,— Я от тебя отстану. Но ты мне должен дать слег и дать свой адрес.
— Не знаю я никаких слегов,— застонал он.— Да что ж это за день такой сегодня, господи!. .
Припадая на левую ногу, он побрел прочь и вдруг нырнул в подвальчик с красивой скромной вывеской. Я последовал за ним. Мы сели за столик, и нам тотчас принесли горячее мясо и пиво, хотя мы ничего не заказывали. Буба дрожал, мокрое лицо его стало синим. Он с отвращением оттолкнул тарелку и стал глотать пиво, обхватив кружку обеими ладонями. В подвальчике было тихо и пусто, над сверкающим буфетом висела белая доска с золотыми буквами: «У
Буба поднял голову от кружки и тоскливо сказал:
— Можно, я уйду, Иван? Не могу... К чему все эти разговоры? Отпусти меня, пожалуйста...
Я взял его за руку.
— Пек, что с тобой творится? Ведь я тебя искал, адреса твоего нигде нет... Я тебя встретил совершенно случайно и ничего не понимаю. Как ты попал в эту историю?.. Может, я могу помочь тебе чем-нибудь? Может быть, мы...
Он вдруг с бешенством вырвал у меня руку.
— Вот палач,— прошипел он.— Гестаповец... Черт меня понес в этот «Оазис»... Дурацкая болтовня, сопли... Нет у меня слега, понял? Есть один, так я тебе его не отдам! Что я потом — как Архимед?.. Есть у тебя совесть? Тогда отпусти меня, не мучай...
— Я не могу тебя отпустить,— сказал я,— пока не получу слег. И твой адрес. Должны же мы поговорить...
— Я не желаю с тобой говорить, неужели ты этого не понимаешь? Я ни с кем ни о чем не желаю говорить. Я хочу домой... И слег свой я тебе не отдам... Что я вам, фабрика? Тебе отдам, а потом через весь город крюка давать?
Я молчал. Ясно было, что он ненавидит меня сейчас. Что если бы он чувствовал себя в силах, он бы убил меня и ушел. Но он знал, что это не в его силах.
— Сволочь,— сказал он с яростью.— Почему ты сам купить не можешь? Денег у тебя нет? На! На! — Он стал судорожно рыться в карманах, выбрасывая на стол медяки и смятые бумажки,— Бери, здесь хватит!
— Что купить? У кого?
— Вот осел проклятый... Ну этот... Как его... м-м-м... как его... А, дьявол!..— крикнул он,— Провались ты совсем! — Он запустил пальцы в нагрудный карман и вытащил плоский пластмассовый футлярчик. Внутри была блестящая металлическая трубочка, похожая на инвариант-гетеродин для карманных радиоприемников,— На! Жри! — Он протянул мне эту трубочку. Она была маленькая, длиной не больше дюйма и толщиной в миллиметр.
— Спасибо,— сказал я.— И как ею пользоваться?
У Пека раскрылись глаза. Он даже, кажется, улыбнулся.
— Господи,— сказал он почти с нежностью,— неужели ты ничего не знаешь?
— Ничего не знаю,— сказал я.
— Ну, так бы и сказал с самого начала. А я думаю, что он меня изводит, как палач? У тебя приемник есть? Вставь туда вместо гетеродина, повесь где-нибудь в ванной или поставь, все равно, и валяй.
— В ванной?
— Да.
— Обязательно в ванной?
— Ну да! Обязательно нужно, чтобы тело было в воде. В горячей воде. Эх ты, теленок...
— А «Девон»?
— А «Девон» высыпь в воду. Таблеток пять в воду и одну в рот. На вкус они отвратительные, но зато потом не пожалеешь... И еще обязательно добавь в воду ароматических солей. А перед самым началом выпей пару стаканчиков чего-нибудь покрепче. Это нужно, чтобы... как это... ну... развязаться, что ли...
— Так,— сказал я.— Понятно. Теперь все понятно.— Я завернул слег в бумажную салфетку и положил в карман.— Значит, волновая психотехника?
— Господи, да какое тебе до этого дело? — Он уже стоял, надвигая капюшон на голову.