А.и Б. Стругацкие. Собрание сочинений в 10 томах. Т.2
Шрифт:
— Никакого,— сказал я,— Сколько я тебе должен?
— Пустяки, вздор! Пошли скорее... Какого черта мы теряем время?
Мы поднялись на улицу.
— Ты правильно решил,— сказал Пек.— Разве это мир? Разве в этом мире мы люди? Это дерьмо, а не мир. Такси! — завопил он.— Эй, такси! — Его трясло от возбуждения.— И чего меня понесло в «Оазис»?.. Не-ет, теперь я больше никуда, никуда...
— Дай мне твой адрес,— сказал я.
— Зачем тебе мой адрес?
Подкатило такси, Буба рванул дверцу.
— Адрес! — сказал я,
— Вот дурак,— сказал Буба.— Солнечная, одиннадцать... Вот дурак,— повторил он, усаживаясь.
— Завтра я к тебе зайду,— сказал я.
Он уже не обращал на меня внимания. «Солнечная! — крикнул он шоферу.—Через центр! И побыстрее ради бога!»
Как просто, подумал я, глядя вслед его машине. Как все оказалось просто! И все совпадает. И ванна, и «Девон». И орущие приемники, которые так нас раздражали и на которые мы никогда не обращали внимания. Мы их просто выключали... Я взял такси и отправился домой.
А вдруг он меня обманул, подумал я. Просто хотел от меня поскорее избавиться... Впрочем, это я скоро узнаю. Он совсем не похож на агента-распространителя. Он же Пек... Впрочем, нет, он уже больше не Пек. Бедный Пек. Никакой ты не агент, ты просто жертва. Ты знаешь, где можно купить эту гадость, но ты всего лишь жертва. Слушайте, я не желаю допрашивать Пека, я не желаю его трясти, как какую-нибудь шпану... Правда, он уже не Пек. Чепуха, что значит не Пек? Он — Пек... и все-таки... придется... Волновая психотехника... Но дрожка — это ведь тоже волновая психотехника. Что-то слишком просто все получается, подумал я. Я здесь и двух суток не пробыл... А Римайер живет здесь с самого мятежа. Как забросили его тогда, так он здесь и прижился, и все им были довольны, хотя в последних отчетах он писал, что ничего похожего на то, что мы ищем, здесь нет. Правда, у него нервное истощение... и «Девон» на полу. И Оскар. И он не стал умолять меня, чтобы я его отпустил, а просто направил меня к рыбарям...
Я никого не встретил ни во дворе, ни в холле. Было уже около пяти. Я прошел к себе в кабинет и позвонил Римайеру. Ответил тихий женский голос.
— Как больной? — спросил я.
— Он спит. Не надо его беспокоить.
— Я не буду. Ему лучше?
— Я же вам сказала, что он заснул. И не звоните так часто, пожалуйста. Ваши звонки его тревожат.
— Вы будете у него все время?
— Во всяком случае, до утра. Если вы позвоните еще хоть раз, я выключу телефон.
— Благодарю вас,— сказал я.— Вы только не уходите от него до утра. Я больше не буду вас беспокоить.
Я повесил трубку и некоторое время сидел, размышляя, в удобном мягком кресле перед большим и совершенно пустым столом. Потом я достал из кармана слег и положил перед собой. Маленькая блестящая трубочка, незаметная и совершенно безобидная на вид, обычная радиодеталь. Такие можно делать миллионами. Они должны стоить копейки и очень удобны при транспортировке.
— Что это у вас? — спросил
Он стоял рядом и смотрел на слег.
— А разве ты не знаешь? — спросил я.
— Это из приемника,— сказал он.— У меня в приемнике есть такая. Все время портится.
Я достал из кармана свой приемник, вынул из него гетеродин и положил рядом со слегом. Гетеродин был похож на слег, но это был не слег.
— Не одинаковые,— признал Лэн.— Но такую штучку я тоже видел.
— Какую?
— Вот такую, как у вас.
Он вдруг насупился, и лицо его сделалось сердитым.
— Вспомнил? — спросил я.
— Вовсе нет,— сказал он мрачно.— Ничего я не вспомнил.
— Ну и ладно,— сказал я. Я взял слег и вставил его в приемник вместо гетеродина. Лэн схватил меня за руку.
— Не надо,— сказал он.
— Почему?
Он не ответил, глядя на приемник настороженными глазами.
— Ты чего боишься? — спросил я.
— Ничего я не боюсь, откуда вы взяли...
— Посмотрись в зеркало,— сказал я и положил приемник в карман.— У тебя такой вид, будто ты за меня испугался.
— За вас? — удивился он.
— Ну ясно, за меня. Не за себя же... Хотя да, ведь ты еще боишься этих... некротических явлений.
Он стал смотреть в сторону.
— Откуда вы взяли? — сказал он.— Просто мы так играем.
Я презрительно фыркнул.
— Знаю я эти игры! Одного вот только не знаю: откуда в наше время берутся некротические явления?
Он озирался по сторонам, потом стал пятиться.
— Я пойду,— сказал он.
— Нет уж,— сказал я решительно.— Давай договорим, раз начали. Как мужчина с мужчиной. Ты не думай, я в этих некротических явлениях кое-что смыслю.
— Что вы смыслите? — Он был уже возле дверей и говорил очень тихо.
— Побольше тебя,— сказал я строго.— Но орать об этом на весь дом не собираюсь. Если хочешь говорить, подойди сюда... Я-то ведь не какое-нибудь там некротическое явление. Залезай сюда на стол и садись.
Целую минуту он колебался, исподлобья глядя на меня, и все, чего он опасался, и все, на что он надеялся, появлялось и исчезало у него на лице. Наконец он сказал:
— Я только дверь закрою.
Он сбегал в гостиную, закрыл дверь в холл, вернулся, плотно закрыл дверь в гостиную и подошел ко мне. Руки у него были в карманах, лицо бледное, а оттопыренные уши — красные и холодные.
— Во-первых, ты дурак,— объявил я, подтащив его к себе и поставив между коленей.— Жил-был мальчик до того запуганный, что штанишки у него не высыхали даже на пляже, а уши у него от страха были такие холодные, словно он клал их на ночь в холодильник. Этот мальчик все время дрожал, и так он дрожал, что, когда вырос, у него оказались извилистые ноги, а кожа сделалась, как у ощипанного гусака.
Я надеялся, что он хоть раз улыбнется, но он слушал очень серьезно и очень серьезно спросил: