А.и Б. Стругацкие. Собрание сочинений в 10 томах. Т.7
Шрифт:
— Писатель, писатель, — сказал Виктор. — До свидания.
— Да нет, погодите. Так бы сразу и сказали. Пойдемте. Вот сюда.
Они вошли в гостиную, где сплошь были портьеры — справа портьеры, слева портьеры, прямо, на огромном окне, портьеры. Огромный телевизор в углу сверкал цветным экраном, звук был выключен. В другом углу из мягкого кресла под торшером смотрел на Виктора поверх развернутой газеты очкастый молодой человек, тоже в пижаме и шлепанцах. Рядом с ним на журнальном столике
— Добрый вечер, — сказал Виктор. Молодой человек молча наклонил голову.
— Это ко мне, — сказал долговязый. — Не обращай внимания.
Молодой человек снова кивнул и закрылся газетой.
— Прошу сюда, — сказал долговязый. Они прошли в спальню направо, и долговязый сел на кровать. — Вот кресло, — сказал он. — Садитесь и выкладывайте.
Виктор сел. В спальне густо пахло застоявшимся табачным дымом и офицерским одеколоном. Долговязый сидел на кровати и смотрел на Виктора, не вынимая руки из кармана. В гостиной хрустела газета.
— Ладно, — сказал Виктор. Не то, чтобы ему удалось полностью преодолеть сомнение, но раз он сюда пришел, надо было говорить. — Я примерно представляю себе, кто вы такие. Может быть, я ошибаюсь, и тогда все в порядке. Но если я не ошибаюсь, то вам полезно будет узнать, что за вами следят и стараются вам помешать.
— Предположим, — сказал долговязый. — И кто же за нами следит?
— Вами очень интересуется человек по имени Павор Сумман.
— Что? — сказал долговязый. — Санинспектор, что ли?
— Он не санинспектор. Вот, собственно, и все, что я хотел вам сказать. — Виктор встал, но долговязый не пошевелился.
— Предположим, — повторил он. — А откуда вы это, собственно, знаете?
— Это важно? — спросил Виктор.
Некоторое время долговязый раздумывал.
— Предположим, что не важно, — произнес он.
— Ваше дело — проверить, — сказал Виктор. — А я больше ничего не знаю. До свидания.
— Да куда же вы, погодите, — сказал долговязый. Он нагнулся к туалетному столику, вытащил бутылку и стакан. — Так хотели войти и теперь уже уходите… Ничего, если из одного стакана?
— Это смотря что, — ответил Виктор и сел.
— Шотландское, — сказал долговязый. — Устраивает?
— Настоящее шотландское?
— Настоящий скоч. Получайте, — он протянул Виктору стакан.
— Живут же люди, — сказал Виктор и выпил.
— Куда нам до писателей, — сказал долговязый и тоже выпил. — Вы бы все-таки рассказали толком.
— Бросьте, — сказал Виктор. — Вам за это деньги платят. Я вам назвал имя, адрес вы сами знаете, вот и займитесь. Тем более, что я на самом деле ничего не знаю. Разве что… — Виктор остановился и сделал вид, что его осенило. Долговязый
— Ну, — сказал он. — Ну?
— Я знаю, что он похитил одного мокреца и что он действовал вместе с городскими легионерами. Как его там… Фламента… Ювента…
— Фламин Ювента, — подсказал долговязый.
— Вот-вот.
— Насчет мокреца — это точно? — спросил долговязый.
— Да. Я попытался помешать, а господин санитарный инспектор треснул меня кастетом по голове. А потом, пока я валялся, они увезли его на джипе.
— Так-так, — произнес долговязый. — Значит, это был Сумман… Слушайте, а вы молодец, Банев! Хотите еще виски?
— Хочу, — сказал Виктор. Чтобы он не говорил себе, как бы он себя не уговаривал, как бы он себя не настраивал, ему было противно. Ну, ладно, подумал он. И на том спасибо, что шотландское, по крайней мере, не мучаюсь. Никакого удовольствия, хотя они теперь начнут жрать друг друга. Голем прав: зря я полез в это дело… Или Голем хитрее, чем я думаю?
— Прошу, — сказал долговязый, протягивая ему полный стакан.
9
— Который час? — сонно спросила Диана.
Виктор аккуратно снял бритвой полоску мыла с левой скулы, поглядел в зеркало, потом сказал:
— Дрыхни, малыш, дрыхни. Рано еще.
— Действительно, — сказала Диана. Скрипнул диван. — Девять часов. А ты что там делаешь?
— Бреюсь, — ответил Виктор, снимая следующую полоску мыла. — Захотелось мне вдруг побриться. Дай, думаю, побреюсь.
— Сумасшедший, — сказала Диана сквозь зевок. — Вечером надо было бриться. Всю меня исполосовал своими колючками. Кактус.
В зеркало ему было видно, как она поднялась, подошла к креслу, забралась с ногами и стала смотреть на него. Виктор ей подмигнул. Опять она была другая, нежная-нежная, мягкая-мягкая, ласковая-ласковая, свернулась, как сытая кошка, ухоженная, обглаженная, благостная — совсем не такая, что поднялась вчера к нему в номер.
— Сегодня ты похожа на кошку, — сказал он. — И даже не на кошку — на кошечку, на кошаточку… Чего ты улыбаешься?
— Это не про тебя. Просто почему-то вспомнилось…
Она зевнула и сладко потянулась. Она тонула в пижаме Виктора, из бесформенной кучи шелка в кресле выглядывало только ее чудное лицо и тонкие руки. Как из волны. Виктор стал бриться быстрее.
— Не торопись, — сказала она. — Обрежешься, все равно мне пора уже ехать.
— Поэтому я и тороплюсь, — возразил Виктор.
— Ну, нет, я так не люблю. Так только кошки… Как там мои шмотки?
Виктор протянул руку и потрогал ее платье и чулки, развешенные на обогревательной решетке. Все высохло.