А.Н.О.М.А.Л.И.Я. Дилогия

Лестер Андрей

Бур лежал на боку. Широкий человек стоял над ним.

– Адамов, – прохрипел еле слышно Бур, – ил черный, очень черный… И очень тяжелый…

Потом зрачки его расширились и остались такими уже навсегда.

– А где мальчишки? – спросил я.

17

По распоряжению

Адамова полковника вынесли на улицу. За ним на второй этаж поднялись трое здоровенных парней, одного из которых я видел в прошлое воскресенье в доме Чагина. Тогда он остановил меня на лестничной площадке и не хотел пропускать. На этот раз здоровяк с уважением протянул мне руку и спросил:

– Ну как ты, братишка?

– Нормально, – ответил я, слегка покачиваясь.

Они завернули тело в брезент, наклонились и крякнули: «Тяжелый!»

– Не поможешь? – обратился ко мне один из парней.

– Нет, – твердо ответил я. – Не хочу. Я достаточно с ним обнимался.

– Понимаю, братишка, – сказал мой знакомый. – Ничего, братишка, отдыхай…

На улице было жуткое и вместе с тем радостное оживление. Пылали избы, в которых полковник держал гражданских, что называется, на развод. Бойцы из Тихой протянули шланги и ручным насосом гнали воду из резервуаров рядом с баней, заливая пожар. Им удалось отсечь пламя от столовой и большого деревянного дома, над которым еще час назад развевался синий флаг с красной полосой по диагонали. Теперь флага не было.

Бойцы из Тихой выводили пленных, запрягали лошадей в телеги, разбирали какие‑то завалы перед мастерскими.

– Дядя Ваня! – крикнул откуда‑то Миша и тут же появился из‑за Кругляша, помчавшись ко мне с такой скоростью, что я испугался, что мальчишка запутается в собственных ногах.

Он подбежал, и я на ходу подхватил его под мышки и поднял вверх и прижал к себе.

– Спасибо, малыш! – говорил я ему.

– Дядя Ваня! – говорил он мне, одновременно плача и смеясь.

– А где Гриша и Петя? – спросил я его.

– Они там, с Анжелой, – показал Миша, немного успокоившись. – Пойдем туда?

– Пойдем, – сказал я. – Только давай‑ка я вначале найду Анфису. Я обещал привести ее в Москву за руку, понимаешь… Как бы она опять куда не сбежала. Она шустрая.

18

Катя и Жанна сидели на бревнах со своими детьми. Жанну за плечи обнимал Смирнов, бывший Инстаграм. Неподалеку Анфиса накладывала повязку на глаз Дивайса.

– Куда они теперь? – спросил я, ковыряя бревно ногой.

– Заберем в Тихую, – сказал Адамов.

– А дети?

– И детей, конечно, заберем.

– И Гришу?

– И Гришу.

– Тяжело ему будет.

– Тяжело ему сейчас. А будет нормально, – ответил Адамов.

– А можно мне Мишу к себе взять?

– Если он согласен, какие могут быть возражения? Ты что, успел забыть, по каким законам люди в Тихой живут?

– Наверное, да, успел, – сказал я, глядя на дым, путающийся в верхушках огромных тисов. – А это правда, что вокруг этого инкубатора Щит?

– Правда.

– И вы никак не могли с

ним совладать?

– Никак, – ответил Адамов.

– И что, никакие сигналы, ничто не проходит? Воздействие, Антивоздействие и все такое?

– Никакие. Анжела была удивлена.

– Надо его изучить, этот ил.

– Может, и надо, – ответил Адамов. – А может, и нет. Пусть Анжела решает. И дети. Им виднее.

– А как вы нас нашли? Вам Надя позвонила?

– Нет, меня нашел Чагин. После того как ты от него ушел, он почему‑то об Анфисе вспомнил. И совесть его заела. Стал ее искать, попали на Надю, она сказала, что ты уехал в Орехово‑Зуево. А мне этот городок знаком, – улыбнулся Адамов. – Я его когда‑то, много лет назад, взорвать хотел. Шутка, конечно. Хотя, может быть, и зря не взорвал? Что ты так смотришь? Я же это, как его… Не в прямом смысле, а…

– Фигурально?

– Вот‑вот, фигурально. Старость уже, склероз, слова забываю, пора найти занятие поспокойней… Я, друг мой, сразу догадался, где Анфиса, но искали‑то мы не только ее, поэтому немного задержались в Орехово. Тебе, кстати, привет от местной молодежи! Они сразу тебя вспомнили. Приглашают на Клязьму налима ловить. Я пообещал, что ты приедешь. Приедешь?

– Приеду. А как вы потом догадались, что нужно в инкубатор войти? Почему заложниками, нами то есть, рискнуть решили? И как вошли?

– А очень просто всё. Увидели пожар и услышали стрельбу. Значит, пора. Бояться уже нечего. Только того, что опоздаем. А вошли с помощью Анжелы и Леши. Хорошо, что Чагин Лешу с собой взял. Одна бы Анжела не смогла. А так у них вместе эта, как ее…

– Синергия?

– Точно! Синергия. Вот они и состряпали человека, который подошел к воротам, стукнул в них, охранники без разговоров и открыли.

– Какого человека? Как это «состряпали»?

– А такого… кого они из здешних бойцов знали. Вон он! – И Адамов показал в сторону Кругляша.

Весело беседуя с каким‑то парнем из отряда Адамова, в нашу сторону шел квадратный блондин. Только глаза у него были не ледяные, а теплые. Богатырь улыбался широкой светлой улыбкой и поправлял на широченных плечах груз арбалетов, луков и колчанов. Земля качнулась под моими ногами.

– Но он же…

– Ты не переживай. Это же, как тебе сказать… Это копия.

– Так что же, – начал я и осекся.

– Так что же что? – спросил Адамов.

– Так что же с ним теперь делать? – едва выговорил я, и все неразрешимые вопросы последних дней завертелись у меня в голове каруселью. Карусель все набирала и набирала скорость, все предметы и люди, страхи и надежды, угрозы и обещания утратили резкость, слились в одном потоке, – и я потерял сознание.

19

Пришел я в себя в какой‑то повозке. Довольно приличной и чистой. Ну, диваны, конечно, были не в светлой коже, как у Бура в его катафалке, и лошади не такие белые, зато удобно и по‑человечески. Я лежал на широком и длинном сиденье, головой в сторону движения, словно заснул в метро. Напротив покачивались на взгорках и ухабах Анфиса и Чагин.

У Анфисы под глазом был небольшой, но красивый синяк. Я засмеялся.