Абарат: Первая книга часов
Шрифт:
Но из достоверных источников Тлену было доподлинно известно, что реквии существовали с начала времен, что живы они и поныне. Исходя из этого неоспоримого факта, он не раз задумывался, во что превратилась бы жизнь его многочисленных врагов на архипелаге, сумей он хотя бы ненадолго погасить звезды, луну и солнце.
Ведь тогда в наступившем мраке реквии поднялись бы на поверхность моря из неизмеримых глубин, покинув свои твердыни на дне Изабеллы, где им по-прежнему поклоняется и верно служит всякая мелкая глубоководная нечисть, они поднялись бы и обратили
О, сколько вреда реквии принесли бы, вновь очутившись на островах!
Сколько городов они сровняли бы с землей, сколько народов стерли бы с ее поверхности!
Масштабы злодеяний, на какие были способны реквии, не умещались даже в воображении Тлена.
И лишь одно он знал наверняка: он непременно хотел бы лично присутствовать при их появлении на островах. Когда Час Тьмы минует и реквии возвратятся в свои бездонные глубины, в свои чудовищные крепости, ему надлежало быть готовым к тому, чтобы при содействии своих каменщиков и жрецов заложить основы Нового Мира. И этот Новый Мир Повелитель Полуночи построит, каким пожелает.
— Господин!
Тлен сперва решил было, что к нему обращается Живорез. Но голос, вторгшийся в его сладостные мечтания, принадлежал другому существу. Одному из заплаточников, служивших его бабке. Старуха сметывала вместе кусочки кожи, замши, всевозможные лоскутки и шила из получившихся полотнищ чехлы с руками, ногами и головой, которые затем наполняла густой одушевленной грязью. Заплаточника, который осмелился прервать размышления Тлена, звали Колтуном. Он был во всех отношениях неудавшимся экземпляром.
— В чем дело? — сквозь зубы процедил Повелитель Полуночи.
— Ваша бабушка желает видеть вас, милорд. Она хочет расспросить вас о приезжем из Коммексо.
— От ее глаз и ушей ничто не укроется, верно? — усмехнулся Тлен.
— Истинно так, милорд.
— Передай ей, что я сейчас занят. У меня накопилось множество дел, которые не терпят отлагательства.
— Она мне велела... м-м-м...
Колтун начал заметно нервничать. Поручение Бабули Ветоши явно было для него не из приятных.
— Выкладывай! — гаркнул Тлен.
— Она сказала... что запрещает принимать на Горгоссиуме посланцев Коммексо.
— Запрещает?! — взревел Повелитель Полуночи. Овеществленные кошмары, извивающиеся в жидкости, куда была погружена нижняя часть его лица, чрезвычайно оживились. — Она запрещает мне делать то, что я считаю нужным?! Эта старая карга! Эта штопальщица!
Он размахнулся затянутой в перчатку рукой и нанес заплаточнику такой мощный удар, что тот отлетел ярдов на десять.
— Отправляйся к старухе, — прорычал Тлен, — и скажи, что, если она еще раз посмеет ЧТО-ЛИБО МНЕ ЗАПРЕТИТЬ, я выпущу целое облако кошмаров на свору ее мерзких заплаточников, так что они обезумеют от ужаса и разнесут Тринадцатую башню на куски. Ничегошеньки от нее не останется,
Выкрикивая эти угрозы, он все ближе подходил к Колтуну, словно собираясь снова наброситься на него. Заплаточник не делал попытки спастись бегством. Он сжался в комок, прикрыл голову руками и трясся от ужаса в предвидении неизбежной расправы.
Но удара, которого он ожидал, не последовало. Из галереи вышел Живорез. Он улыбался.
— Девчонка обнаружена!
Тлен махнул рукой в сторону Колтуна:
— Проваливай. Повторишь ей, что я сказал, слово в слово.
Колтун со всех ног бросился прочь, и через мгновение клубы красноватого тумана скрыли его.
— Проблемы, сэр? — участливо спросил Живорез.
— Пустое. Бабкины чудачества. Воображает о себе невесть что. Боюсь, однажды она зайдет слишком далеко, и тогда... Но довольно об этом. Так говоришь, вы ее нашли? Пойдем покажешь.
В сопровождении Живореза Тлен вернулся в галерею. На всех шестнадцати экранах Универсального Ока мелькали теперь одинаковые изображения. Циклоп-доктор в белоснежном костюме ухмылялся во весь рот.
— Обнаружена на острове Вебба Гаснущий День, в доме на улице Крукс, что в Рыбацком гетто. Должен заметить, милорд, мне невдомек, чем она могла вас привлечь. Там и смотреть-то не на что.
— Уж позволь мне самому об этом судить, — буркнул Тлен.
Он приблизился к экранам. Изображение было на редкость четким, а цвета — яркими и живыми. А вот и она, девушка. Смотрит, не мигая, в глаза шпиона, который пребывает в беспрестанном движении, чтобы она все время находилась в фокусе.
Тлен повернулся к Мендельсону Остову.
— Ты абсолютно уверен, что это та девчонка, которая помогала Хвату?
Остов кивнул.
— Вне всякого сомнения?
— Да она это, господин. Точно она. Тлен перевел взгляд на экраны.
— Так кто же ты такая? — Несколько секунд он не сводил глаз с лица девушки, словно надеялся услышать от нее ответ. После чего обратился к Щипцоверну: — Когда велась эта съемка?
— Три часа назад. От силы четыре.
— Значит, она скорей всего еще на Веббе Гаснущий День. Как думаешь, Огто?
— Там произошла катастрофа, — встрял Щипцоверн, прежде чем Живорез собрался с ответом, — обрушились набережная и причал. Полная сумятица. Так что за последние несколько часов из гавани не вышла ни одна лодка.
— Выходит, она и впрямь на Веббе, — подытожил Живорез.
— Но ведь это же не проблема, — благодушно изрек Щипцоверн. — Надо только...
Однако Тлен внезапно поднял вверх указательный палец, призывая доктора к молчанию, и напряженно уставился на экраны волшебного ящика. Незнакомка из Иноземья не на шутку рассердилась, и лицо ее, добросовестно запечатленное тем, кто как раз и явился источником ее злости, удивительно преобразилось.