Абарат: Первая книга часов
Шрифт:
От былого ребячества в нем не осталось и следа. Это было лицо молодой женщины, прекрасной в своем гневе.
Перемена в облике незнакомки необычайно взволновала Кристофера Тлена.
— Что бы это могло означать? — с несвойственной ему мягкостью проговорил он, после чего, сняв перчатку, приложил ладонь к одному из экранов, словно хотел прикоснуться к этому загадочному лицу.
— Разве мы знакомы? — томно вопросил он мерцающий экран. — Ведь такое возможно, не правда ли?
Но экран вдруг погас. Тлен испустил вздох, исполненный глубочайшей досады, как если бы принужден был расстаться с чем-то бесконечно для него дорогим.
— Пленка закончилась, —
Он продолжал смотреть на экран с выражением глубокой озадаченности на бледном лице. Щипцоверн открыл было рот, чтобы что-то добавить, но Живорез погрозил ему кулаком, веля хранить молчание.
И лишь минуты через две Тлен очнулся от своих мечтаний.
— Остов!
— Слушаю, господин.
— Отправляйся на Прощальный утес и жди меня там.
— Вы пошлете меня на поиски девчонки?
— О да. Тебе придется ее найти. Но на этот раз обойдешься без глифа. Я предоставлю тебе нечто более мощное, учитывая важность твоей миссии.
— Я вас не понимаю, господин.
— Этого от тебя и не требуется. Ступай. Тлен снова обратил взор на экран. Остов торопливо откланялся.
— Есть в этом лице нечто такое, Отто, что заставляет меня пересмотреть отношение к моим врагам. Они хитрее, чем я думал. Им, оказывается, под силу манипулировать снами.
— Снами? — недоверчиво переспросил Крест-Накрест.
— Вот именно, Отто. Лицо этой девушки я видел во сне. Сама невинность. Но кто же мо... — Он осекся на полуслове, поймав на себе внимательный взгляд Щипцоверна. — Как, доктор, ты все еще здесь? Можешь быть свободен. Поблагодари мистера Пикслера за его доброту от моего имени.
— Всевидящее Око, — настойчиво произнес Щипцоверн. — Я должен забрать его с собой в Коммексо.
— Нет, — спокойно возразил Тлен. — До поры оно останется здесь.
— Но-но-но вы-вы-вы поймите, — возвысил голос доктор, начав от волнения заикаться, — что научные изыскания на-на-нашей лаборатории...
— ...не представляют для меня ни малейшего интереса, — докончил за него Тлен, сопроводив свои слова издевательской улыбкой. — Так что не заводись понапрасну. Я не собираюсь посягать на ваши бесценные Истины. Мне нужна только она. И пока я не заполучу ее во плоти, Всевидящее Око останется здесь.
— Это не... это не...
Доктору не суждено было закончить фразу. В мгновение ока Тлен оказался рядом и схватил наглеца за горло. Щипцоверн изо всех сил пытался разжать железную хватку Повелителя Полуночи, но где ему, щуплому коротышке, было сладить с разъяренным чудовищем!
Тлен легко, словно пушинку, поднял его в воздух. Ноги доктора в белоснежных ботинках несколько раз дернулись и уныло повисли.
— Так что ты мне хотел сообщить, а, доктор? — с издевкой спросил Тлен.
Жизнь стремительно покидала хлипкое тело доктора Щипцоверна. Его двойной глаз за линзой очков начал стекленеть, лицо налилось кровью, губы стали синими.
— В дальнейшем нам еще могут понадобиться услуги мистера Пикслера, — вполголоса напомнил своему господину Живорез.
Тлен неторопливо обдумал эти слова, кивнул и словно нехотя разжал пальцы. Маленький человечек свалился к ногам Повелителя Полуночи кучкой перепуганной, истерзанной, всхлипывающей плоти.
— Вышвырни его отсюда.
Живорез подхватил доктора под мышки и поволок к выходу из галереи, задержавшись лишь на мгновение, чтобы выудить из кармана белоснежного пиджака пульт управления Всевидящим Оком.
Освободившись от своей полубесчувственной ноши у наружной двери, Крест-Накрест вернулся к Тлену за дальнейшими приказаниями. Которые, впрочем,
— Покажи-ка мне еще разок эту девчонку. И можешь быть свободен.
Разобраться в управлении прибором Щипцоверна не составило труда. Вскоре незнакомка вновь появилась на экранах. При желании запись можно было воспроизводить снова и снова.
— Сооруди мне глиф для полета на Прощальный утес, — распорядился Тлен, впиваясь взглядом в изображение Кэнди на экране. — И чтоб к моему прибытию были готовы пять трупов. В обычном месте. Вытащи их из склепа. Смотри только, чтоб были старые, высохшие. Их надо будет смолоть в пыль.
Он говорил это, не сводя глаз с экранов Всевидящего Ока.
— Трупная пыль для девушки из Иноземья. — Он усмехнулся. — Мой дар тебе, красавица.
«АЛЬМЕНАК»
Переступая порог жилища Изарис, Кэнди была уверена, что обнаружит у двери толпу обитателей соседних лачуг, привлеченных сюда шумом ее недавнего сражения с отвратительным соглядатаем. Но все, кто покинул в эту пору свои дома, спешили поглазеть на обломки причала и набережной и не отвлекались на столь незначительные происшествия, как шум в рыбачьей лачуге. Кэнди повернула в противоположную сторону и зашагала вверх по улице навстречу толпе. Зеваки с их нездоровой страстью к лицезрению несчастий и трагедий ее не интересовали. Гораздо большее беспокойство доставляла ей мысль о здешних насекомых. Любое из существ, с жужжанием летающих в воздухе и ползающих по стенам и крышам, могло оказаться очередным шпионом. Она сердито отмахивалась от всех стрекоз и бабочек, которые имели неосторожность пролететь вблизи. К огромному облегчению Кэнди, ни одна из них не вернулась и не сделала попытки ее преследовать.
Улица поднималась вверх широкими пологими уступами. Взбираться было нетяжело, но Кэнди так вымоталась, что вскоре усталость начала буквально валить ее с ног. Короткого сна в лачуге Изарис оказалось недостаточно, чтобы восстановить силы.
Но гораздо большие мучения, чем усталость, причинял ей голод. У стен некоторых из лачуг на широких ступенях улицы были сооружены прилавки со всевозможной снедью. Над одним из них была натянута бечевка, с которой свисали вяленые рыбы. В крайнем случае, подумала Кэнди, сгодились бы и они. Но куда более аппетитными показались ей пончики, которые поджаривал в масле торговец за соседним прилавком. При виде того, как он принялся посыпать их сахарной пудрой, Кэнди проглотила слюну и запустила руку в карман платья Изарис. Шесть оставшихся долларов пребывали в полной сохранности. Но разумно ли ими здесь расплачиваться, привлекая к себе ненужное внимание? Ведь любой при виде этих зеленых бумажек сразу догадается, что их обладательница — чужестранка.
Выходит, у нее оставалось только две возможности не умереть с голоду: попрошайничать или воровать. Однако, сказала она себе, принимая во внимание, что речь шла уже даже не о насыщении, а о выживании, соображения морали можно было отбросить. И Кэнди настороженно огляделась по сторонам. Владелец одного из прилавков оставил свой товар без присмотра, примкнув, по-видимому, к толпе, которая спешила на набережную.
Но не успела она сделать и шагу к столику со снедью, как позади нее послышался все нараставший шум, раздались крики. Кэнди оглянулась. Три или четыре человека, вымокших до нитки, брели вверх по улице в сопровождении нескольких полицейских и в окружении толпы зевак. Наверняка это были пострадавшие при крушении причала и набережной, из числа тех, кого удалось вытащить из воды.