Абарат. Абсолютная полночь
Шрифт:
— Да. Захватить его. Ради меня.
— Но госпожа, у меня нет никаких навыков военного дела. Я не смогу.
— Не сможешь? Ты посмела сказать мне, что ты чего-то НЕ СМОЖЕШЬ?
Она вытянула левую руку и растопырила пальцы. Палочка-убийца, которую она использовала против заплаточников, слетела со своего места у стены и оказалась у нее в руке. Она сжала кулак так крепко, что костяшки пальцев побелели, и одним летящим движением указала на Ма Туу Чамагамию.
Молодая женщина открыла рот, чтобы оправдаться, но у нее не
Она издала звук, и то было не слово, а крик ужаса, продолжавшийся, пока процесс, разрушавший ее тело, распространялся от хребта во всех направлениях, превращая ее плоть и кости в черный пепел. Лишь голова оставалась нетронутой, чтобы наблюдать каждую секунду собственного исчезновения.
Она прожила ровно столько, чтобы увидеть, во что превратилась ее молодость и красота, в последний раз взглянуть на своего убийцу и пробормотать: «Нет».
А потом ее голова превратилась в прах, и она умерла.
— Такова судьба сомневающихся, — произнесла матриарх. — Есть еще вопросы?
Вопросов не было.
Глава 10
Огорчения хорошего сына
Лагуна Мунн сошла с кресла и позвала своего второго сына, сделанного из всего хорошего, что в ней было.
— Соглашатель? Где ты? У меня для тебя дело, малыш!
Безрадостный голосок ответил:
— Я здесь, мама, — и перед ними возник второй сын Лагуны Мунн. Он выглядел несчастным созданием, чей серый, тусклый вид контрастировал с блеском и обаянием его брата Плохиша.
— У нас гость, — сказала Лагуна Мунн.
— Знаю, мама, — ответил он бесцветным голосом. — Я подслушивал.
— Это невежливо, дитя.
— Я не имел в виду ничего плохого, — ответил мальчик, но упрек матери лишь усилил выражение безнадежности в его пустых глазах.
— Отведи ее в Круг Заклятий. Она собирается выполнить опасное дело. Чем быстрее мы начнем, тем быстрее закончим.
— Можно я останусь посмотреть, как ты ее учишь?
— Нет, нельзя. Если только ты не хочешь увидеть то, что вполне может оказаться твоей смертью.
— Мне без разницы, — ответил Соглашатель, пожимая плечами.
В этом пожатии отразилась вся его жизнь. Кажется, ему было все равно, жив он или мертв.
— А где будете вы? — спросила Кэнди заклинательницу.
— Здесь.
— Как же вы мне поможете?
На лице Лагуны Мунн отразилось ленивое изумление.
— С безопасного расстояния, — ответила она.
— А если что-то пойдет не так?
— Я буду тебя видеть, — сказала Лагуна Мунн. — Не беспокойся. Если что-то пойдет не так, я сделаю все, чтобы тебе помочь. Но ответственность за результат лежит только на тебе. Представь, что ты хирург, который разделяет сросшихся близнецов. Только здесь ты не просто хирург, но и…
— Один из детей, — закончила Кэнди, начиная понимать.
—
— Я выгляжу глупой? Вы это хотите сказать?
— Нет, не совсем, — ответила она, подняла сжатый кулак и раскрыла его.
Кэнди сунула руку в карман и вытащила фотографию, сделанную на рынке в портовом городе Тацмагоре на острове Смех-до-Упаду. Она была в той же одежде, что и сейчас. Одежду она приобрела без всяких задних мыслей, но, вглядевшись, поняла, что невероятно похожа в ней на свою мать. Она быстро сунула фотографию обратно. Лагуна Мунн права, и когда все закончится, ей надо как можно скорее купить себе что-нибудь другое. Она будет одеваться, как это принято на Острове Частного Случая, во все яркое и радостное.
Прежде, чем она додумала мысль до конца, Кэнди увидела, что от ладони Лагуны Мунн к ней движется что-то яркое. Оно летело слишком быстро, чтобы можно было успеть понять, что это такое, но Кэнди ощутила удар, словно порыв холодного ветра. В голове на мгновение вспыхнул свет, а когда он погас, Лагуна Мунн исчезла, оставив рядом с Кэнди несчастного серого Соглашателя.
— Думаю, тебе лучше пойти со мной, — сказал он, не выразив по этому поводу никакого энтузиазма.
Кэнди избавилась от последних капель света, мерцавших в ее сознании, и последовала за мальчиком. Когда он оказался перед ней, она впервые увидела его телосложение целиком. До сих пор она находилась под впечатлением от грустного выражения его лица и не замечала, что ниже пояса он похож на слизня размером с ребенка. Его ноги срослись, превратившись в единую бескостную трубку серо-зеленых мышц, на которых располагалась нормальная, человеческая верхняя часть корпуса.
— Знаю, что ты думаешь, — произнес он, не оборачиваясь.
— И что же?
— Неужели этот тот самый сын, который создан из всего хорошего? Выглядит-то он не очень. Говоря по правде, он похож на слизняка.
— Я не…
— Да, ты об этом думала, — сказал мальчик.
— Ты прав, думала.
— И ты тоже права. Я действительно выгляжу, как слизняк. Я много размышлял об этом. На самом деле я только об этом и размышляю.
— И что же ты надумал?
— Немного. Только то, что мама никогда не любила то хорошее, что в ней есть. Она считала его скучным. Бесполезным.
— Я уверена…
— Нет, — он поднял руку, прервав ее попытку смягчить боль. — Это только все ухудшит. Моя мать меня стыдится. Так и есть, все просто и ясно. Ее любовь получает мой злобный братец со своей сверкающей улыбкой. Кажется, это называют парадоксом? Я сделан из хорошего, но для нее я ничто. Он сделан из плохого, и она любит его за это. Любит!По сути, он и есть хороший сын из-за той любви, которую получает. А я, созданный из ее сострадания и ее мягкости, выкинут на помойку.