Аббат
Шрифт:
Солнце уже скользнуло за лес, а работы предстояло много...
Глава 1.
– Ну, как можно жрать все подряд?
– возмутился аббат Фрикко и потянул поводья. Серебристая от утреннего тумана ослиная морда дернулась назад, так и не достигнув вожделенной цели - усыпанного пухлыми соцветиями кустика дикого клевера, розового и пахучего. Пумпер подчеркнуто недовольно фыркнул, и попытался, было, маневр повторить, но аббат
– Брал бы пример хоть с Мими, - пробурчал аббат, - всякую ерунду не жрет, наглой мордой не крутит, знай, идет себе спокойно, не то, что некоторые.
Несправедливый выпад аббата Пумпер стойко проигнорировал, впрочем, Мими тоже не обратила никакого внимания, - знай себе шла, глядя куда-то перед собой.
– Ну, что за жизнь такая, - продолжил сокрушаться аббат, - едешь, едешь всю дорогу, вроде, как и не сам, а поговорить всё равно не с кем. Вот что вы за люди такие, недружелюбные?
Как обычно ответа не было, только Мими что-то прошипела неразборчиво, зато теперь ехать стало значительно легче: непроходимые дубовые леса давно закончились, и дорога стремительно запетляла меж неубранных полей. Рожь стояла тяжелая, налитая, того и гляди начнет сыпаться. Гороховые листья пожухли, скукожились, тугие стручки время от времени с треском плевались желтоватыми горошинами. Туман рассеялся, медово запахло разнотравьем. Вокруг наперебой щелкали, свистели, трещали, попискивали и заливались ранние пташки. Фрикко совершенно не обращал внимания на всё это благолепие - он был занят тем, что свирепо чесался: от дорожной пыли и въевшейся грязи бедное аббатское тело отчаянно зудело, от пятен крови и утренней сырости прюнелевая ряса безжалостно тёрла кожу, уставшие мышцы ныли. Невыносимо хотелось вымыться и пива, однако до ближайшего поселения было неблизко. Стараясь не думать о грустном, Фрикко взял себя в руки, прокашлялся и раздраженно запел о весёлой молочнице Бетси. Песенка была смешной, но у аббата выходило столь муторно, что даже Мими осуждающе зашипела, а Пумпер фыркнул. От такого пренебрежения Фрикко окончательно рассвирепел и запел еще громче. На том месте, где разудалая Бетси шутит с солдатом, аббат взял особо истерическую ноту, и тут над переспелыми колосьями ржи высунулась лохматая голова:
– Чего воешь-то?
– на аббата уставились глазки-буравчики.
– Разбудил меня, оглашенный.
– А?
– от неожиданности аббат дернул поводья, Пумпер остановился столь резко, что Фрикко чуть не скувыркнулся наземь, чудом удержавшись в седле.
– Спать мне мешаешь, - нахмурил кустистые брови незнакомец и яростно зевнул во всю огромную пасть.
– Так утро давно уже, - наконец, пришел в себя аббат, - и никто тебе не виноват, что спишь так допоздна.
– Ты в моих владениях и не боишься злить меня, человек?
– рассердился тот.
– И почему это я должен тебя бояться?
– хмыкнул аббат и начал расстегивать ворот рясы.
– То, что ты местная нечисть, это понятно, но силу святого креста еще ни один умрун преодолеть не смог.
Аббат вытащил большой крест на цепочке и насмешливо помахал им перед собой: лучи восходящего солнца блеснули на медной поверхности.
– А это мы еще посмотрим, - взвизгнула косматая нечисть и шустро исчезла средь ржаного поля, словно ее и не было там никогда.
– Во делаааа.., - почесался Фрикко и дернул поводья осла, направляя его на дорогу. Пумпер нехотя оторвался от основательно уже обглоданного куста одичавшей смородины и понуро побрел по дороге.
Солнце постепенно поднималось, нагревая воздух все больше и больше. Аббат с Пумпером проехали уже основательное расстояние, а поля все не кончались.
– Уфф, припекает что-то, - пожаловался утомленный Фрикко Пумперу, утирая нечистым платком мокрый лоб.
– Нужно искать, где холодок, а там уж и пообедаем, и отдохнем малость...
Пумпер согласно фыркнул, ловко хлестнув хвостом пару жигалок на потных боках. Он уже не пытался украдкой подщипнуть сочной травки по обочине. Даже пахучие изжелта-медовогубые соцветия льнянок, сплошь облепленные жужжащими шмелями и мелким гнусом, больше не привлекали. Аббат тоже ехал молча, все сильнее и сильнее хмурясь. Его карие глаза внимательно шарили по дороге и окрестным полям в надежде хоть на какое-нибудь деревце. Или хотя бы куст. Лишь бы тень давал.
Тем временем полуденный воздух так раскалился, что даже полевые птицы смолкли, разомлев от жары. Венчики колокольчиков скукожились и поникли. Горько запахло полынью. Пумпер еле перебирал копытами, аббат сжимал сухие губы. Сильно хотелось пить. Голова кружилась до мурашек в глазах, а в ушах застучало.
Вдруг взгляд Фрикко наткнулся на давешний, объеденный Пумпером смородиновый куст, который должен был остаться далеко уже позади.
Аббат выругался.
Выходило, что полдня они с Пумпером ходят по кругу. И виновата в этом полевая нечисть.
– Что делать будем?
– спросил Фрикко Пумпера, но тот лишь понуро опустил морду. Его бока тяжко ходили туда-сюда. Жигалки беспрепятственно ползали по влажной горячей шерсти.
Аббат люто почесался и соскочил с осла:
– Эй, умрун!
– выкрикнул он и для верности зашвырнул в заросли ржи увесистый земляной ком.
– Выходи, давай!
Ответа не последовало, но колосья чуть шевельнулись, и аббат достал из котомки огниво:
– Ну, ладно, гад, дело твое, - подчеркнуто громко сказал он, старательно не глядя на поле.
– Раз по-хорошему не хочешь - сожгу все твои поля к чертям, терять мне всё равно нечего!
С этими словами Фрикко выдрал пучок спелых колосьев и чиркнул огнивом: язычки пламени весело запрыгали по сухой соломе. Поднял факел высоко над головой и крикнул:
– Последний раз говорю - выходи, уродина, или я бросаю!
Над колосьями показалась давнишняя нечисть:
– Не смей!
– взвизгнул косматый умрун.
– Уморю!
– Ха!
– хмыкнул аббат, - перед тем, как ты меня уморишь, я всю твою рожь спалю к чертовой бабушке! И где ты жить будешь? Не думаю, что другие умруны пустят тебя на свои поля.
Выпад попал в цель и косматый задумался:
– Потуши, - уже более покладистым тоном велел он.
– Потушу, - согласился аббат, - если ты мне пообещаешь не водить больше по кругу.
– Но ты же меня разбудил!
– обиженно прошепелявила нечисть, подпрыгивая, - я же должен был тебя наказать.
– Разбудил, - кивнул аббат, - а теперь еще и сожгу это поле.
И видя, что умрун мнется, резко добавил:
– Отпускай скорее или я бросаю!
– Хорошо, хорошо, - поспешно залопотал лохматый, - туши!
– Поклянись!
– не сдавался аббат.
Пришлось умруну клясться.
Аббат мигом затушил солому, сел на Пумпера и тронул поводья. Появившаяся словно ниоткуда Мими равнодушно пристроилась рядом. И тут умрун подал голос вновь:
– Человек, так ты с Ищущей идешь вместе?
– Что?
– не понял аббат, - с какой ищущей? Это ты о Мими, что ли?
Лохматый пискнул что-то неразборчивое.
– Ну, да, малышка путешествует со мной, - пожал плечами аббат.
– Помоги мне, человек, - вкрадчиво прошепелявил умрун.
– Беда у меня.