Аббатиса из Кастро

Стендаль Фредерик

Когда дошла очередь до монахинь Виттории и Бернарды, которые были свидетельницами пытки Чезаре, они сразу признались во всем. Все монахини были допрошены относительно имени преступника. Большинство их ответило, что, по слухам, это был епископ. Одна из сторожих привела те оскорбительные слова, которые аббатиса сказала епископу, выпроваживая его из церкви. Она добавила: «Когда мужчина и женщина разговаривают в таком тоне, это значит, что между ними давно уже завелась любовь». И вправду, монсиньор епископ, всегда такой самоуверенный, имел, выходя из церкви, крайне смущенный вид.

Одна монахиня, когда ей пригрозили пыткой, заявила, что виновником преступления является кот, которого аббатиса всегда держала

на руках и ласкала. Другая говорила, что виновником может быть ветер, так как в ветреные дни аббатиса всегда бывала в хорошем настроении и выходила на балкон, который был специально построен для этой цели: если в этом месте, бывало, обратишься к ней за какой-нибудь милостью, она никогда не отказывала. Булочница, кормилица, кумушки Монтефьясконе, напуганные пытками, которым подвергли Чезаре, рассказали правду.

Молодой епископ, содержавшийся в Рончильоне, был болен или притворился больным, что дало повод его братьям при помощи могущественной поддержки синьоры де Кампиреали несколько раз припадать к стопам папы и просить его отложить суд до выздоровления епископа. В ответ на это грозный кардинал Фарнезе усилил охрану тюрьмы, где находился епископ. Так как его нельзя было допросить, то комиссары каждое заседание суда начинали с нового допроса аббатисы. В один прекрасный день, когда мать передала ей просьбу мужаться и продолжать отрицать свое преступление, она во всем созналась.

— Зачем вы сначала обвинили Джованни-Баттиста Долери?

— Из жалости к малодушному епископу; к тому же, если ему удастся спасти свою драгоценную жизнь, он сможет позаботиться о моем сыне.

После этого аббатису заперли в тюремной камере монастыря, стены и своды которой были толщиной в восемь футов. Монахини говорили с ужасом об этой темнице, известной под названием «камеры монахов». Там аббатису день и ночь стерегли три женщины.

Когда здоровье епископа несколько улучшилось, он, в сопровождении отряда из трехсот сбиров, был перенесен на носилках из Рончильоне в Рим; его поместили в тюрьму, называвшуюся Корте-Савелла. Несколько дней спустя в Рим были доставлены также и монахини; аббатису поместили в монастыре св. Марты. Кроме нее обвинялись четыре монахини: синьоры Виттория и Бернарда, сестра-привратница и церковная сторожиха, которая слышала оскорбительные слова, сказанные епископу аббатисой.

Епископа допрашивал аудитор палаты, один из главных судебных чинов Рима. Несчастного Чезаре дель Бене снова пытали: он не только ни в чем не сознался, но даже произносил слова, наносящие ущерб авторитету властей, вследствие чего его подвергли пытке в третий раз. Предварительной пытке были подвергнуты также монахини Виттория и Бернарда. Епископ глупо, но с большим упорством отрицал все: он очень подробно рассказывал, что делал в течение вечера, который, как многим было известно, провел с аббатисой.

Наконец устроили очную ставку аббатисы с епископом, и хотя она все время говорила правду, ее подвергли пытке. Так как она повторяла одно и то же, начиная со своего первого признания, епископ, верный своей роли, осыпал ее ругательствами.

После некоторых других мер судебного воздействия, справедливых по существу, но отмеченных печатью той жестокости, которая после царствования Карла V и Филиппа II проникла в итальянские трибуналы, епископ был приговорен к пожизненному тюремному заключению в замке св. Ангела, аббатиса же должна была окончить свою жизнь в монастыре св. Марты, где она находилась в последнее время. Но синьора де Кампиреали немедленно приняла меры к спасению своей дочери, приказав начать тайно рыть подземный ход. Этот подземный ход начинался у одной из сточных труб — остатков великолепия древнего Рима — и должен был доходить до глубокого склепа, в котором покоились

останки монахинь. Ход этот, шириной в два фута, обшивался по мере его прокладки досками, для того чтобы земля не осыпалась ни с той, ни с другой стороны, а свод делался из досок, сложенных под углом наподобие буквы А.

Этот подземный коридор прокладывался на глубине примерно тридцати футов. Самое трудное было дать ему должное направление; на каждом шагу остатки старинных колодцев и фундаментов старых зданий заставляли землекопов отклоняться в сторону. Другим большим затруднением был вывоз земли, которую некуда было девать; по ночам ее разбрасывали на улицах Рима. Все дивились огромному количеству земли, которая словно падала с неба.

Как ни велики были суммы, которые синьора де Кампиреали тратила для спасения дочери, все же подземный ход был бы в конце концов обнаружен. Но папа Григорий XIII умер в 1585 году, и до избрания нового папы в Риме воцарился беспорядок.

Елене было очень плохо в монастыре св. Марты. Легко себе представить, как простые бедные монахини старались унизить богатую аббатису, осужденную за такое преступление. Елена с нетерпением ожидала результатов работ, предпринятых ее матерью. Но сердцу ее суждено было испытать новые неожиданные волнения. Прошло уже шесть месяцев с того времени, как Фабрицио Колонна, будучи осведомлен о плохом состоянии здоровья Григория XIII и стремясь осуществить свои планы во время междуцарствия, послал одного из своих слуг к Джулио Бранчифорте, весьма известному теперь в испанских войсках под именем полковника Лидзары. Князь призывал его в Италию. Джулио и сам стремился на родину. Он высадился под вымышленным именем в Пескаре, маленьком порту Адриатического моря, около Кьетты, в области Абруццо, и через горы добрался до Петреллы. Радость князя поразила всех. Он сообщил Джулио, что призвал его для того, чтобы сделать его своим преемником и поставить во главе своих солдат. Бранчифорте на это ответил, что с военной точки зрения план князя никуда не годится: если Испания того пожелает, она в полгода уничтожит с легкостью всех наемников в Италии.

— Но в конце концов, — добавил Бранчифорте, — раз вы этого хотите, князь, я готов. Вы найдете во мне заместителя храброго Рануччо, убитого при Чампи.

Накануне приезда Джулио князь приказал, как он один умел это делать, чтобы никто в Петрелле не смел говорить о Кастро и о процессе аббатисы; за одно лишнее слово болтуна ждала немедленная смертная казнь. В пылу дружеских излияний он не позабыл, однако, сказать Джулио, чтобы тот без него не ездил в Альбано; поездка же туда с ним была обставлена так: город он занял тысячью своих приверженцев, а дорогу в Рим — авангардом в тысячу двести человек.

Судите о состоянии бедного Джулио, когда князь вызвал старого Скотти, который был еще жив, в дом, служивший им штаб-квартирой, и приказал ввести его в комнату, где он находился вдвоем с Бранчифорте. Как только друзья бросились друг другу в объятия, князь сказал:

— А теперь, милый мой полковник, приготовься услышать все, что может быть самого худшего.

Он задул свечу и вышел, заперев за собой дверь на ключ.

На следующий день Джулио, не пожелавший выйти из комнаты, послал к князю за разрешением вернуться в Петреллу и не являться к нему несколько дней. Но ему сообщили, что князь исчез вместе со своими войсками: ночью он узнал о смерти Григория XIII и немедленно выступил в поход. У Джулио осталось только около тридцати человек из бывшего отряда Рануччо. Известно, что в те времена, покуда папский престол оставался незанятым, законы бездействовали, страсти разгорались, и единственной силой была сила физическая; вот почему еще до заката солнца князь успел повесить пятьдесят своих врагов; что же касается Джулио, то, хотя у него не было и сорока человек, он двинулся в Рим.