Аббатиса из Кастро

Стендаль Фредерик

V

Уже через два дня Джулио снова вернулся в Кастро; он привел с собой восьмерых солдат из своего отряда, которые согласились последовать за ним, рискуя навлечь на себя гнев князя Колонны, иногда каравшего смертью такое ослушание. В Кастро у Джулио уже было пять человек, к которым теперь прибавилось еще восемь; однако и четырнадцати даже самых храбрых солдат было, по мнению Джулио, недостаточно для успеха предприятия, ибо монастырь представлял собой настоящую крепость.

Надо было силой или хитростью проникнуть в первые ворота монастыря, а затем пройти коридор длиной более чем в пятьдесят футов. С левой стороны, как уже было сказано, находились решетчатые окна казармы, где помещались тридцать или сорок монастырских слуг, бывших солдат. При первой же тревоге из этих окон можно было открыть сильный огонь.

Аббатиса, женщина умная, боялась появления Орсини, князя Колонны, Марко Шарры и других атаманов, хозяйничавших в этих краях. Нелегко сопротивляться восьми сотням отважных людей, если они захватят внезапно маленький городишко вроде Кастро в уверенности, что монастырь

битком набит золотом.

Обычно монастырь Кастро охранялся отрядом из пятнадцати или двадцати bravi, помещавшихся в казарме по левую сторону коридора, ведущего ко вторым монастырским воротам. С правой стороны коридора была толстая стена, которую невозможно было пробить; коридор упирался в железные ворота, ведущие в вестибюль с колоннами, а за вестибюлем находился большой монастырский двор, справа от которого был сад. Железные ворота охранялись сестрой-привратницей.

Джулио в сопровождении восьми солдат остановился в трех лье от Кастро в отдаленной харчевне, чтобы переждать там самые жаркие часы дня. Только теперь он объяснил им цель предприятия и нарисовал на песке двора план монастыря, на который предстояло совершить набег.

— В девять часов вечера, — сказал он своим людям, — мы поужинаем за городом, а в полночь войдем в город; у монастыря мы встретимся с пятью нашими товарищами, которые нас ждут. Один из них, верховой, должен будет разыграть роль гонца из Рима; он вызовет синьору де Кампиреали к умирающему мужу. Мы постараемся без шума войти в первые монастырские ворота, вот здесь, посредине казармы, — добавил он, указывая на план. — Если мы начнем бой сразу же у ворот, то монастырские bravi легко расстреляют нас из своих аркебуз, пока мы будем находиться на этой маленькой площадке перед монастырем или проходить по узкому коридору, ведущему от первых ворот ко вторым. От вторых ворот у меня есть ключ. Правда, эти ворота снабжены огромными железными засовами, уходящими одним концом в стену; когда эти засовы задвинуты, они не дают воротам раскрыться. Но так как эти железные болты слишком тяжелы для сестры-привратницы, то я еще ни разу не видел, чтобы они были на месте. А я проходил через эти ворота не менее десяти раз. Думаю, что и сегодня вечером мы пройдем без препятствий. Вы сами понимаете, что в монастыре у меня есть сообщники. Моя цель — похитить одну воспитанницу, а не монахиню. Мы пустим в ход оружие только в самом крайнем случае; если придется прибегнуть к нему раньше, чем мы доберемся до вторых ворот, сестра-привратница позовет к себе на помощь двух семидесятилетних садовников, живущих внутри монастыря, и они задвинут засовы, о которых я говорил. Если случится такая беда, нам придется ломать стену, что займет десять минут. Впрочем, я первый подойду к этим воротам. Один из садовников подкуплен мною, но, конечно, я не сказал ему о своем намерении. Когда мы пройдем вторые ворота, то повернем направо и попадем в сад; очутившись там, мы начнем бой и будем уничтожать всех, кто окажет нам сопротивление. Вы, разумеется, будете действовать только шпагами и кинжалами: первый же выстрел из аркебузы подымет на ноги весь город, и при выходе на нас могут напасть. С такими тринадцатью молодцами, как вы, я легко пройду через город; никто не посмеет высунуть нос на улицу, но некоторые горожане имеют аркебузы и будут стрелять из окон, а потому примите за правило, что нужно держаться ближе к стенам. Очутившись в саду, вы должны тихо предупреждать всех, кто попадется вам навстречу: «Уходите отсюда», — и убивать кинжалом тех, кто не выполнит приказания. Я войду в монастырь через садовую калитку с теми из вас, кто будет около меня; через три минуты я выйду с одной или двумя женщинами, которых мы вынесем на руках. Мы тотчас же быстро уйдем из монастыря и города. Я оставлю у ворот двоих из наших людей, которые будут время от времени постреливать, чтобы пугать горожан и держать их на расстоянии.

Джулио два раза повторил это наставление.

— Хорошо ли вы все поняли? — спросил он своих солдат. — В вестибюле будет темно; направо — сад, налево — двор; смотрите не ошибитесь.

— Можете положиться на нас! — вскричали солдаты.

Затем они пошли пить; но капрал остался и попросил разрешения поговорить с капитаном.

— Нет ничего проще, чем план вашей милости. Я уже два раза в жизни штурмовал монастыри, это будет третий; но нас слишком мало. Если нам придется ломать стену у вторых ворот, то не думайте, что bravi будут сидеть в казарме сложа руки. Они убьют семь-восемь наших людей из аркебуз, и тогда при выходе у нас могут отбить женщину. Так случилось однажды с нами при нападении на монастырь близ Болоньи: у нас было убито пятеро, сами мы убили восемь человек, но начальнику все же не удалось похитить женщину. Я хочу предложить вашей милости две вещи: я знаю четырех крестьян, живущих поблизости от этой харчевни; они храбро служили Шарре и за цехин будут всю ночь сражаться как львы. Быть может, они и украдут кой-какие серебряные вещи в монастыре, но это не должно вас тревожить, — грех падет на них; вы им платите только за то, что они помогают вам похитить женщину, вот и все. Мое второе предложение следующее: Угоне — человек очень ловкий и смышленый; он когда-то был лекарем, но затем убил своего шурина и убежал к нам в лес. Вы можете с наступлением ночи послать его в монастырь; он попросится на работу и добьется, что его впустят в казарму. Там он подпоит монастырских слуг, а, кроме того, быть может, сумеет подмочить труты у их аркебуз.

На свою беду, Джулио принял предложение капрала. Последний, уходя, добавил:

— Мы собираемся напасть на монастырь. За это нас ждет большое отлучение от церкви, тем более что этот монастырь находится под особым покровительством Мадонны.

— Я тебя понял! — воскликнул

Джулио, словно пробужденный этими словами. — Останься со мной.

Капрал закрыл дверь и начал читать молитвы вместе с Джулио. Молитвы эти заняли у них целый час. Ночью двинулись в путь.

Когда пробило полночь, Джулио, который около одиннадцати часов вечера вошел в город один, явился за своими людьми к городским воротам. Их было восемь человек, к которым присоединились трое хорошо вооруженных крестьян. Вместе с пятью солдатами, оставшимися в городе, у него образовался отряд из шестнадцати смельчаков; двое из них были переодеты слугами: они надели поверх кольчуг черные блузы, а на головы — шляпы без перьев.

В половине первого Джулио, взявший на себя роль гонца, подскакал галопом к воротам монастыря и стал шумно требовать, чтобы немедленно открыли ворота гонцу, посланному кардиналом. Он с удовольствием заметил, что солдаты, отвечавшие ему через окошко, находившееся рядом с первыми воротами, были наполовину пьяны. Согласно обычаю, он написал свое имя на клочке бумаги. Один из солдат отнес эту записку привратнице, которая хранила у себя ключ от вторых ворот и имела право будить аббатису в особо важных случаях. Ответа пришлось ждать добрых три четверти часа; в течение этого времени Джулио стоило большого труда поддерживать тишину в своем отряде; горожане кой-где уже начали робко выглядывать из окон, когда от аббатисы пришел утвердительный ответ. Джулио поднялся в помещение охраны по висячей лестнице длиною в пять-шесть футов, спущенной из окошка, так как монастырские bravi поленились открыть большие ворота. Джулио взобрался по ней в сопровождении двух солдат, переодетых слугами. Спрыгнув с подоконника, Джулио встретился глазами с Угоне; вся охрана благодаря его стараниям была пьяна. Джулио сказал начальнику охраны, что трое слуг из дома Кампиреали, которых он вооружил для того, чтобы они сопровождали его, раздобыли хорошей водки и просят разрешения войти в помещение, так как им скучно ждать одним на площади; разрешение было дано немедленно. Что касается его, то в сопровождении двух своих людей он прошел по лестнице, ведущей из помещения охраны в коридор.

— Постарайся отворить большие ворота, — сказал он мимоходом Угоне.

Он благополучно дошел до железных ворот, где стояла привратница, и та заявила ему, что если он проникнет в монастырь в такое время, после полуночи, то аббатиса будет вынуждена написать об этом епископу; а потому привратница просит его передать свои бумаги монахине, высланной для этой цели аббатисой. Джулио ответил, что из-за суматохи, которая возникла вследствие неожиданно наступившей агонии синьора де Кампиреали, ему удалось захватить с собой только простую справку от лекаря и что он должен лично передать все подробности жене умирающего и его дочери, если эти особы еще находятся в монастыре, а в противном случае самой аббатисе. Привратница снова ушла, чтобы передать его слова, и у ворот осталась только молодая монахиня, посланная аббатисой. Джулио, болтая и шутя с нею, просунул руки сквозь толстые прутья решетки и попытался, словно в шутку, отворить ворота. Сестра, женщина робкая, испугалась и сразу насторожилась; тогда Джулио, видя, что время уходит, предложил ей горсть цехинов, прося ее открыть ворота, так как он очень устал. Он сразу понял, что сделал глупость, как сообщает нам автор рукописи: надо было действовать железом, а не золотом. Но у него не хватило для этого мужества. Не было ничего легче, как схватить рукою монахиню, стоявшую на расстоянии всего одного фута по ту сторону решетки. Когда он предложил ей цехины, она подняла тревогу. После она рассказывала, что по тону, каким Джулио предлагал ей деньги, она догадалась, что это не гонец, а какой-нибудь поклонник одной из монахинь, проникший в монастырь для свидания. Она была набожна. Охваченная ужасом, она изо всех сил начала дергать за веревку от колокола, висевшего во дворе, и подняла адский шум, который мог бы разбудить мертвого.

— Бой начинается! — крикнул Джулио своим людям. — Будьте готовы!

Он взял свой ключ и, просунув руку сквозь железную решетку, открыл ворота, к полному отчаянию молодой монахини, которая, упав на колени, стала повторять «Дева Мария» и при этом громко вопить. Джулио мог бы заставить ее замолчать, но у него снова не хватило мужества; один из его людей схватил девушку и зажал ей рот рукой.

В ту же минуту Джулио услышал выстрел в коридоре, позади себя. Угоне открыл первые ворота; остальные солдаты Джулио вошли без шума, как вдруг один из монастырских bravi, менее пьяный, чем его товарищи, подойдя к окну, увидел, что в коридоре слишком много народу. Удивившись этому, он, громко ругаясь, приказал им остановиться. Надо было не отвечать и идти дальше к железным воротам, как и поступили солдаты Джулио, но последний из отряда, один из вооруженных крестьян, нанятых капралом, выстрелил из пистолета и убил монастырского слугу. Выстрел среди ночи и крик пьяных солдат, увидевших, как упал их товарищ, разбудили остальную часть охраны, которая не была в наряде; эти солдаты не пили вина Угоне. Человек десять из них, полураздетые, бросились в коридор и напали на солдат Бранчифорте.

Как мы уже сказали, шум поднялся в тот момент, когда Джулио открыл железные ворота. В сопровождении двух своих солдат он бросился в сад и побежал к двери лестницы, ведущей в дортуар воспитанниц. Тут он был встречен пятью или шестью выстрелами из пистолетов. Оба его солдата упали, а у него была прострелена правая рука. Выстрелы эти были произведены людьми синьоры де Кампиреали, которые по ее приказанию остались на ночь в монастырском саду, получив на это разрешение епископа. Джулио один побежал к хорошо знакомой ему двери, за которой была лестница воспитанниц. Он изо всех сил старался ее открыть, но она была крепко заперта. Он начал искать своих людей, которые не могли ему ответить: они умирали. В темноте он наткнулся на трех слуг Кампиреали, от которых отбился кинжалом.