Абхазские рассказы

Искандер Фазиль Абдулович

Захлопнув дверь своей пацхи (1), Хикур вышла на двор. Маленький мальчик сидел у нее на плече, другой, постарше, держался за юбку.

— Играйте здесь, дети, а я пойду на огород, — сказала она, спустила мальчика на землю и сунула детям горсть камешков.

Ребятишки тут же с головой ушли в игру. Переваливаясь на кривых ножках, как пьяненький, подошел к ним щенок. Дети и его приняли в свою игру.

Хикур не разгибала спины, пока не вскопала землю до самого забора. Только тогда она позволила себе передохнуть.

Подливая воду в котелок с варившейся

фасолью, она заметила, что к крыльцу подъезжает человек в черной бурке с остроконечными плечами и в башлыке, низко надвинутом на лоб. Это был Хабыдж, с которым породнилась Хикур в надежде на его помощь и покровительство (2). Она поспешила к гостю, когда он спешился.

Хикур обвела правой рукой вокруг его лица — знак того, что она переносит на себя все беды, которые угрожают Хабыджу, — и поцеловала его.

— Как живешь, Хикур? Дети здоровы ли? — спросил Хабыдж, заглядывая ей в глаза и положив руку на плечо.

— Смотрите, кто приехал! — крикнула Хикур детям.

Ребята уже бежали к дому. Старший, Джанхват, держал подмышкой щенка, который отчаянно барахтался.

— Какая славная собачка! — умилился гость.

Посадив меньшего к себе на колени, он порылся в кармане и протянул ему блестящую серебряную монету. Малыш в восторге стал перебрасывать ее из одной ладошки в другую.

— Смотри! — звонко крикнул он брату.

Тот поднял руку, собачонка беспомощно хлопнулась оземь. На лице Джанхвата было написано, что и он не прочь получить такой же подарок.

— Подойди поближе, — сказал Хабыдж. Видя, что мальчик смущен, он посадил его к себе на другое колено и тоже дал монету.

— Никого в жизни я так не любил, как вашего бедного отца, — вздохнул Хабыдж. — Дай вам бог как можно дольше не следовать за ним.

При упоминании о муже, тень печали легла на лицо Xикур.

— Неужели смерть не могла найти никого другого, кроме него! — с горечью воскликнула она.

— Присядь, Хикур. Зачем ты стоишь, какой я гость, — cказал Хабыдж.

Когда Хикур села поодаль, он продолжал:

— Я приехал узнать, как ты будешь жить дальше. В прошлом году мне не удалось помочь тебе, но нынче на время посева обязательно приведу на твое поле буйвола.

— Ты столько уже помогал мне, свет мой, — сказала Хикур, взглянув на Хабыджа благодарным взглядом. — Свет не без добрых людей. Вот и вчера — приходили соседи, обещали вспахать землю. Спасибо, спасибо добрым людям. Только благодаря им я в прошлом году собрала хороший урожай...

— А дотянешь ли до осени, до нового урожая?

— Дотяну. Думаю, что и на зиму останется немного...

— Хорошо, если бы так, — недоверчиво покачал головой Хабыдж.

День медленно клонился к вечеру.

Как мельница, вертелась Хикур по своему маленькому хозяйству: сварила курицу, приготовила мамалыгу с сыром. К ужину забрел сосед, Хикур досыта накормила и напоила обоих. Хабыдж вел себя хозяином. Сидел, развалясь, и болтал обо всем, что взбредет в голову: о прошлом и о настоящем, о родственных отношениях — какие они есть и какими должны быть.

Он был

крестьянин, а по своему достатку не уступал иным дворянам и князьям; дружба с ними очень ему льстила. Уж если он клялся именем своего воспитанника, князя Мсуста, то, как говорится, капли в рот не брал (3). Перед людьми с громкими дворянскими фамилиями готов был лоб расшибить. В присутствии князей Хабыдж никогда не садился, как бы его ни просили, не теряя случая высказать раболепство свое, за что и удостаивался княжеской милости.

Полегоньку да помаленьку Хабыдж вошел в большую силу.

Все мог! Не раз крестьяне обращались к нему с просьбами: то украденную лошадь найти, то корову. Хабыдж брался и действительно находил. Подчас это не составляло для него труда: возвращал скотину, им же самим украденную. Само собою, крестьяне оплачивали его услуги втридорога. И всяк стремился породниться с ним. К праздникам Хабыдж получал подарки немногим беднее княжеских. И крестьянский его двор называли усадьбой.

Хабыджу было под сорок, а он все еще ходил в холостяках.

Близкие приставали к нему, уговаривая жениться. Он давал обещание за обещанием, шли годы, но все оставалось по-прежнему.

Выглядел он свежо, седина еще не коснулась его головы, никогда он не знал болезней. Это был настоящий мужчина, крепкий, полный сил и бодрости. Пожалуй, редкая крестьянская девушка не пошла бы за него с охотой. А он чванился, важничал, пренебрегал даже самыми красивыми девушками. У каждой он находил какой-нибудь изъян. Люди знали истинную цену его разборчивости не столько хорошая девушка нужна была Хабыджу, сколько «хорошая фамилия». На крестьянских девушек он смотрел свысока, и дочери дворян и князей, которых он обхаживал и удальством и лестью, брезговали им, мужиком. Так Хабыдж и остался без жены. И это раздражало родственников его матери — невестка освободила бы старуху от тяжелых работ по хозяйству.

...Величаво плыла по нему серебристая луна, и свет ее, расщепляемый плетеной стеной пацхи на множество маленьких лун, падал на земляной пол, на спящих детей, прижавшихся к Хикур, на чутко дремавшую у порога верную собаку.

Хикур долго не могла заснуть. Ее тревожило, что она не успела за день вскопать огород. Мысли ее перешли на Хабыджа.

Вспомнилась его готовность помочь ей в трудную минуту. Хикур успокоилась, крепче обняла детей и заснула.

...Луна высоко стояла в небе. Лошадь Хабыджа перестала щипать траву и, вздрагивая от ночной свежести, замерла на месте.

Выспавшаяся собака вышла из пацхи во двор, и только маленький щенок жалобно попискивал под кроватью — больше ничто не нарушало светлой тишины ночи.

Петухи успели прокричать один раз, когда Хикур внезапно проснулась.

Она вскрикнула, ужаснувшись тому, что увидела. Почтенный родственник Хикур, Хабыдж, сидел на ее кровати без верхней одежды.

— Что ты задумал? — дрожащим голосом спросила она и, кутаясь в одеяло, взмолилась:

— Пожалей, пожалей меня!

— Тише... — прошептал Хабыдж, — детей разбудишь...