Абориген
Шрифт:
– Феттер! – крикнула она, обернувшись и направляя голос вглубь кабинета. – Тут к тебе, разберись, слышишь?
Со мною уже столько раз пытались разобраться…
– Вас интересует что?
– Меня интересуют остров Котур, скалы Клумба, Чудная и Страсть, гора Шальная. Примерно в такой последовательности.
– Деньги – есть? – лениво, через губу.
– Наличные – вот, пять тысяч триста семьдесят марок. На любую другую сумму я могу выписать чек…
– Чеки не принимаются, вы знаете.
– Я могу получить наличные по чеку сам, но это потребует нескольких дней. Почему отменили платежи через планшет? Сделки оформлять
– Не наша компетенция. Итак, у вас есть наличные на покупку острова и скалы Чудная. Можете внести деньги сразу…
– Я хочу предварительно осмотреть мои будущие владения.
– Что там осматривать… Залог – семьсот марок за остров, сто – за скалу. Через пять дней вы или отказываетесь и тогда получаете обратно залог минус штраф десять процентов, или доплачиваете до полной стоимости и вступаете во владение. Если вы не объявитесь через пять дней, сделка считается расторгнутой, штраф изымается в пользу города, остаток средств ложится в банк под обратный депозит… знаете, что это такое?
– Нет.
– Проценты с вклада снимаются. Минус двенадцать в год. Так что вам выгоднее всего – поторопиться с решением. Ну так как?
– Годится…
Они были скупщики краденого и даже не скрывали этого.
Мы сходили в банк, оформили простейшие бумаги, у меня взяли восемьсот марок, выдали расписку…
– Предпочитаете отправиться сегодня?
– Прямо сейчас.
– Шериф Рекс вас сопроводит.
– Зачем?
– Так велит закон. Шериф Рекс чтит закон. И дух его, и букву.
Ну-ну…
Мы вылетели всё-таки на двух вертолётах. Удалось отговориться тем, что я, может быть, на Котуре заночую.
Моторы уже грелись, когда мне показалось, что правую щёку чуть-чуть припекает. Озираться в поисках «источника тепла» не хотелось – но он очень удачно отразился в зеркале заднего вида. Странного вида парень медленно шёл по краю вертолётной стоянки, делая вид, что просто ждёт, когда мы освободим стартовый круг. У него был необычный цвет волос: половина головы белая, половина – чёрная. Весь он казался помятым, как после недельной пьянки, – и светло-серый костюмчик из дешёвого полотна, и лицо. Только глаза из-под тяжёлых век – обжигали, и он ничего не мог с этим сделать…
Тетрадь восьмая
74
Я не люблю бывать в Ньёрдбурге. По разным причинам. Во-первых, этот город как-то особенно некрасив. Я не понимаю, почему при наших просторах надо было делать его таким тесным. Во-вторых, все его улицы ведут куда-то не туда. Мне приходится напрягаться, чтобы выдерживать верное направление, – и это при моих-то способностях, природных и не очень. В-третьих, в нём полно лишнего, а чего-то такого, что необходимо мне в данный момент, никогда не сыщешь.
Наконец, с Ньёрдбургом у меня связаны едва ли не самые тяжёлые воспоминания. Вот здесь поганка-память никогда не отказывает…
Но это мои воспоминания. Исключительно мои. Я не хочу ими делиться.
Я повёл туристов в «Весёлого друкка», один из уютных непритязательных кабачков, где просто вкусно и обильно кормят, и ничего больше, никаких культурных программ. Друкки – они такие любители поесть… Шёл мелкий-мелкий холодный дождик, водяная пыль, с полосатого навеса капало: где-то разошлись швы. Кабачок был не то чтобы полон совсем,
Мои уже так походили на местных, что к ним пару раз подходили за огоньком. Здесь правило «Nicht Feuer, Nicht Rauch, Nicht Schrei!» не действовало, хотя вообще-то кабачок был достаточно близок и к порту со всеми его газохранилищами, и к обрыву – правда, без тех трусливых драконов, которых можно испугать внезапным криком или плохим исполнением арии Ричарда. Обрыв сейчас украшали драконы деревянные, держащие в пастях чугунную цепь-ограду.
Мирабелле я дал пару «банзайских» адресов и несколько ценных советов; заодно я предупредил друзей, что к ним идёт странный человечек. Уже вечером она исчезнет с острова, проведёт несколько недель в подземельях – пока не заживёт рана на месте извлечённого идента, – и отправится подальше от Башни, на запад или на юг, и там затеряется в толпе…
Это я так думал тогда.
Изя запаздывала уже на два с лишним часа. Мы не возмущались, поскольку обед задался: в моих подопечных наконец-то распознали туристов, но поскольку распознали не сразу, а чуть ли не к концу обеда, это всех почему-то сильно обрадовало и настроило на шутливый тон; прорезалось наконец легендарное эстебанское гостеприимство, кабатчик Браун как раз кстати откупорил бочонок двойного небесного (если кто не знает: свежесваренный «копчёный» эль в открытых бочонках поднимают на специальном баллоне высоко в небо, где вода начинает замерзать и собираться на поверхности рыхлой корочкой, её снимают шумовкой до тех пор, пока в бочонках не остаётся половина от исходного объёма; тогда баллон возвращается) – и веселье покатилось, беспричинное, а потому самое ценное. Мрачен был только я, но старался этого не показывать. К элю подали медный тазик шкварок…
…Наши высадились тогда в порту, пробравшись по паромным тросам, по внутренней их части, двенадцать человек из Дальнего и двадцать четыре из Ясного, весь путь они провели в пеналах для почты, и я видел со своего поста, как они выгружались, затёкшие, неуклюжие, натягивали имитацию солдатских бронекостюмов «Центурион», очень похожие пластиковые поделки, не защищающие ни от чего, но защиты и не требовалось, нужно было просто на три минуты совместить картинку, выдаваемую системой слежения, с тем, что можно увидеть невооружённым глазом, систему слежения мы уже захватили, теперь требовалось подогнать к ней действительность, вот так же сыпал мельчайший дождь, и вокруг фонарей висели круглые неясные радуги…
Кумико
…И тогда я поняла, что Старший хотел мне сказать. Он хотел сказать, что скучал обо мне так же, как и я о нём, но оставаться мне здесь нельзя: здешнее чудовищное поле Цветов вот-вот дозреет до начала охоты, может быть, это произойдёт уже этой ночью, – и тогда всем в округе грозит смерть, даже Волкам, даже огромным Каменным буйволам – всем, всем… Я не знала, как, откуда, почему могло образоваться такое поле, в этом мог бы разобраться Север, или отец, или кто-то из китайских плантаторов, но не я. Сколько здесь Цветов? Многие тысячи. И не под скалами, а на пологом склоне…