Абориген
Шрифт:
Он слегка приподнял веки. Глаз под ними я так и не увидел.
– Слушаешь – это хорошо… мало кто из вас, молодых, слушать умеет… да ещё не перебивать при этом…
Он сделал паузу, как бы и приглашая перебить; я не воспользовался.
– Кольку и Петра ты знал…
Хм. Знал ли я старших младших Денисовых? Вопрос не простой – поскольку оба они перед войной и в самом её начале участвовали в саботаже, а значит, были насквозь и перекрёстно законспирированы и легендизированы. Таким образом, всё то, что я про них знал, могло оказаться откровенной дезой. Кажется, они были задействованы в контрабанде оружия
– В лица ты их должен помнить…
Да. В лица я их помнил. Вернее, мог вспомнить в любой момент.
– Говорили мне, что видели их после. На юге где-то. В синем.
В синем…
– А кто это говорил?
– Да тоже синий один…
Было над чем задуматься. Синие – это официальная (можно сказать, оккупационная) администрация, полиция, тайная полиция и сборщики налогов; их ставят землюки и землюки же снимают, когда вдруг те им чем-то не возндравятся. Если братья с самого начала были с ними связаны… а с другой стороны, до войны многие из синих принимали участие в саботаже… Да и доверять сегодня показаниям какого-то не известного мне синего я бы не стал – по самым общим соображениям.
Дед же Лев Никитович оказывался в положении сложном: если парни живы, то он обязан так или иначе помянуть их в завещании, иначе документ легко опротестовывается, Артём признаётся узурпатором и несёт наказание, будучи, что называется, ни сном ни духом. С другой стороны, если старшие сыновья погибли-таки, то признание их наследниками – дело ещё более опасное, поскольку вызовет недовольство и праведный гнев прочих умерших, в завещание не попавших…
Дед опустил руку, поднял с пола тряпичный свёрток, протянул мне.
– Держи, – сказал он. – Считай это авансом…
Аванс был неплох. На семь лет урановых рудников с конфискацией. Плюс две коробки патронов. Итого лет десять…
– Спасибо, Лев Никитович, – сказал я. – В общем, что смогу – сделаю.
– А ничего другого… я и не хочу…
– Но быстро не выйдет.
Он слабо кашлянул и недовольно поморщился. Потом махнул рукой – иди, мол.
Тетрадь третья
31
Рано утром – солнце ещё не взошло – я посадил Собаку на общественной стоянке городка Три Столба, пристегнул её цепочкой к парковочному блоку, сунул в него медяк – и пошёл к шерифу.
Три Столба называются так по имени скал, возвышающихся над городком. Скалы эти – излюбленное место для парашютистов; они достаточно высокие, метров под двести, отвесные, и под ними есть свободное место, где можно безопасно приземлиться. Когда-то здесь была школа драконщиков, но потом учитель, Артур Ак-кам, исчез (и, скорее всего, погиб), а школа, естественно, самораспустилась.
Конечно, на пользу округе это не пошло…
Впрочем, городок не бедствовал, всё-таки близость Башни имела значение. Все города и посёлки, расположенные вокруг Башни, как-то скверненько богатели за счёт торговли – и той мизерной контрабанды, которая ещё просачивалась сквозь щели.
Что, надо сказать прямо, было не просто. Жизнь получалась скудная. Главную роль в скудости играла энергия – точнее, её отсутствие…
Нет нефти, практически нет приличного угля. Местами есть горючие сланцы, но они такого качества, что перед тем как сжечь, их нужно переработать. Древесина большинства местных деревьев не горит, а в лучшем случае тлеет – после того, как её просушишь. Да, во многих местах выращивают земные деревья и из них делают древесный уголь – но этого едва хватает на нужды химии и той минимальной металлургии, которая ещё осталась, и особых перспектив увеличить производство угля не предвидится – по крайней мере, в обозримом грядущем. Практически нет рек, вода впитывается в пористую породу, и если течёт, то под землёй. Да, дуют ветра, но даже если все удобные места утыкать ветряками, это даст нам процентов десять от потребного – при самом оптимистическом раскладе. Я считал, и у меня получалось гораздо меньше. Да, можно добывать торф. Торф горит прекрасно. Добывать торф опаснее, чем собирать пыльцу… однако же – приходится идти и на это.
Кажется, я перечислил всё.
Можно не напоминать, что разработка любых источников энергии, которые по технологии чуть-чуть сложнее ветряков или паровых котлов, нагреваемых с помощью вогнутых зеркал, нам строго запрещена? Можно? Спасибо.
Уран, например, у нас есть, и его немало – а толку? Нет, хорошо, конечно, что он есть, из урановых руд мы добываем гелий, без гелия нам никак… но сам уран мы перерабатывать и не можем, и не имеем права.
Так что живём мы на привозном «топливе» – ядернокаталитических элементах, тех самых стержнях, разлагающих простую воду на кислород и водород. Без них нам труба. Не протянем и месяца.
Земля же – а тем более все остальные планеты – живут на нашем концентрате… Без него – труба им. Не протянут и недели.
Получается баш на баш. По полной справедливости. По такой справедливости, что аж зубы крошатся…
Я вышел на центральную улицу и чуть не столкнулся с невысоким худощавым парнем лет двадцати, одетым как-то не по-здешнему. Одежда – в отличие от тату – мало что конкретного говорит о человеке, хотя какое-то впечатление оставляет. Но вообще-то я довольно точно именно по одежде определяю, откуда человек прибыл и кто он примерно по роду занятий. Так вот, про этого парня я ничего внятного сказать не мог, разве что понятно было: он точно не из Трёх Столбов и вообще не из Ньёрдбургской округи.
Лицо его было чистым, а на левом запястье синел знак незнакомого мне цеха.
– Простите, – он отступил на полшага и поклонился. – Я задумался и не смотрел по сторонам. Я не ожидал, что в такой ранний час…
– Всё в порядке, – сказал я. – Могу чем-то помочь?
– Я пытаюсь найти городской архив…
– Вряд ли они начинают работать так рано. Пойдёмте, мне почти туда же.
– Разве архив не работает постоянно?
– Здесь – нет. Этот городок если спит, то весь. Я думаю, архив откроется часа через полтора. Но там напротив есть бар – вот он уж точно не закрывается никогда.