Абракадабра
Шрифт:
4. Конфуз зеленодарской милиции.
Но после того, как в трехкомнатную квартиру поселился с женой и дочкой новый секретарь крайкома (второй или третий по рангу — точных данных нет, партийная тайна) Иван Федорович Медъяков, семье Серафимы Арнольдовны Камергерской здорово посчастливилось. И даже не один раз, а два. Но о втором разе позже. А в первый раз счастье улыбнулось ей в виде расширения жилплощади.
Причем улыбнулось оно не со стороны крайкома КПСС, не от жилкомиссии райисполкома, не от общества ветеранов войны и труда и даже не от ВООПИиКа — Всероссийского общества охраны памятников истории
Ну, а если говорить прямо, то в улучшении жилищных условий семьи Камергерской был виноват не столько сам сержант Иван Рябчун, сколько его необоримая страсть к сексу, переданная ему с генами его предков — вольных запорожских казаков.
И уж если говорить без обиняков и совсем правду, то главную роль здесь сыграла даже не сексуальность сержанта Рябчуна, а проверяющая милицейские посты лейтенант Вера Ступак, также потомственная казачка и горячая партнерша по сексу сержанта Рябчуна.
А дело было так. Как известно, у партийных секретарей была постоянно страшная рабочая загрузка, постоянная нехватка времени. И чем выше пост, тем загрузка и дефицит времени больше. Поэтому партийные секретари, в соответствии с советским законом о ненормированном, для работников умственного труда, рабочем дне, постоянно умственно работали все 24 часа в сутки, даже когда они занимались сексом (правда, точно не установлено, занимались ли, было ли у них на это время), ели и спали.
Учитывая это, с первых дней заселения семьи товарища Медъякова в новую квартиру, чтобы не мешать ходу умных мыслей постоянно умственно работающего Ивана Федоровича, Серафима Арнольдовна сразу приучила своих домочадцев, включая и всех правнуков, говорить, кричать, плакать, смеяться, сморкаться, ходить и топать только шепотом.
Сержанты на посту охраны в однокомнатной квартире говорили также только шепотом и даже по рации. Соседи сверху и снизу уже приучились громко не шуметь, и даже дворника дядю Васю начальник ЖЭКа приучил только шепотом матюкать засорявших двор жильцов и шепотом шаркать метлою.
А так как улица, на которой стоял дом, была перекрыта ГАИ для проезда любым видом транспорта, даже велосипедом, то на лестничной клетке, во дворе и вокруг дома, где жил и параллельно умственно работал товарищ Медъяков, была постоянная тишь и гладь.
Но вдруг разразился невообразимый скандал. Примерно через год после заселения, однажды в одну из зимних ночей, а точнее где-то около трех часов ночи, вся семья товарища Медъякова, включая и самого Ивана Федоровича (спящего и одновременно обдумывающего повестку дня будущего бюро крайкома), вся многочисленная семья Серафимы Арнольдовны да и, собственно, все жильцы дома внезапно были разбужены страшным протяжным звериным рыком тигрицы, похоже, убиваемой в находящемся рядом через стенку квартиры товарища Медъякова посте милиции.
Бесстрашный Иван Федорович, прервав сон и ход мыслей о бюро крайкома, выхватил из тумбочки положенный ему по рангу пистолет, мужественно выскочил на лестничную
Поморщившись от отвращения при виде подобной, картины, Иван Федорович со злостью захлопнул дверь поста милиции, прошел в свою квартиру и тут же по прямому телефону («вертушке») поднял с кровати начальника краевой милиции генерала Казина и после пятнадцатиминутного нагоняя дал ему два срочных партийных поручения:
1. С завтрашнего дня круглосуточный пост охраны перенести вниз, при входе в подъезд («Если милиция не умеет себя вести в нормальных бытовых условиях, то пусть теперь мерзнет на улице!»).
2. Немедленно уволить из органов сержанта Рябчуна и лейтенанта Ступак. («Это что же будет с нашим правопорядком, если милиция во время дежурства будет вся заниматься сексом, да еще и не снимая формы? Да и вообще, что это за порядок, когда какой-то сержант насилует старшего по званию? Это нас может далеко завести! Так сержант ведь может добраться и до майора, полковника и, страшно даже подумать, вдруг до самого Министра!)
5. Большевистская скромность Ивана Федоровича, или Первое счастье Серафимы Арнольдовны.
На следующее утро товарищ Медъяков срочно вызвал в крайком первого секретаря Зеленодарского горкома КПСС товарища Волконогова и дал ему очень срочное партийное поручение (партийные поручения были всегда очень срочными) со специальным условием: «Чтобы никто не знал».
Товарищ Волконогов, приехав к себе в горком, тут же также срочно вызвал заведующего жилищным управлением Зеленодарского горисполкома Богдана Николаевича Иванова и тоже дал ему очень, очень срочное партийное поручение и тоже со специальным секретным условием, чтобы никто, никто, никто не знал под страхом исключения из партии и соответственно «выгона» с работы.
Богдан Николаевич тут же поехал к управляющему городским ремонтно-строительным трестом Антону Викторовичу Примакову, и они в течение суток скомплектовали бригаду из 10 самых, самых проверенных, работавших, как правило, на ремонтах квартир крупного начальства штукатуров–отделочников и, обещав каждому по служебной квартире, сообщили спецзадание крайкома и горкома, предупредив, чтобы об этом никто, никто, даже любимые жены или мужья не знали, и чтобы они не проговорились, если их будут пытать, как фашисты партизан. Иначе служебных квартир не будет.
После этого Богдан Николаевич Иванов, показав дежурившему в подъезде дома, где жил товарищ Медъяков, милиционеру свое служебное удостоверение, запустил бригаду штукатуров–отделочников в бывший пункт охраны. Той же ночью бригаде привезли необходимые инструменты, материалы, раскладушки, объяснили на месте задание и замкнули квартиру на ключ, который хранился лично у Богдана Николаевича.
Каждую ночь часа в 2 — 3 на грузовом мотороллере Богдан Николаевич лично привозил бригаде контейнеры с суточным рационом горячей пищи (из ресторана) и необходимый объем спиртных напитков (из магазина), а также лично на том же мотороллере увозил накопленный за сутки строительный мусор.