Абрам Ганнибал: Черный предок Пушкина
Шрифт:
Превосходительный господин генерал майор и обер-комендант.
Государь мой.
По желанию Вашего Превосходительства присланная мне для внесения в С.
– Петербургския Ведомости реляция о происходившем в Ревеле торжестве в день высокого коронования Ея Императорского Величества напечатана по всему ея содержанию под № 42; что до прежняго Ревельскаго артикула касается, о котором изволите в своем писме миновать, будто он внесен напрасно, то я могу Ваше Превосходительство уверить, что оной прислан к нам от достовернаго человека, чрез котораго мы от многих лет получали всегда верные реляции из Ревеля, между тем, ежели бы о том, что ныне внесено, в подлежащее время в Академию сообщено было, как мы того ожидали, то бы нынешнее желание еще тогда совершенно исполниться могло.
Пребываю с должным почтением
Майя 15
Вашего Превосходителства покорны слуга {137}
Трудно предположить, что «достоверный человек» не знал, как обстояло дело с организацией празднеств на самом деле. Действовал он вполне в русле интриг против настырного коменданта. Однако после напечатания протеста и ганнибаловой «реляции» противники Абрама попритихли… Надолго ли?
В начале лета 1742 года возобновляются активные военные действия. Главные балтийские крепости, Рига и Ревель, объявлены на военном положении; в них посланы подкрепления. Начальники гарнизонов получают целую серию указов из Сената и от самой императрицы о мерах по укреплению крепостей и увеличению их обороноспособности.
Обер-комендант Ревельской крепости действует решительно. Поскольку город объявлен на военном положении и «при ревелской крепости обстоит фортификационное исправление, которого в нынешнее благополучное летнее время исправить не кем»,ибо по военному времени многие в дозорах и на валах неотлучно {138} , объявлена мобилизация горожан на работы по ремонту и возведению укреплений. По бюргерскому городку снова прокатывается волна недовольства: горожане не хотят работать в крепости. 29 июля Абрам пишет Черкасову длинное и обстоятельное письмо, сопровождаемое восемью обвинительными пунктами. Эти пункты направлены против Левендаля: действия губернатора, описываемые в каждом из них, вполне могут быть рассмотрены как измена в военное время.
Среди прочего Ганнибал пишет: «Ныне известился я, что некоторые персоны, а ревелскому господину губернатору генералу и кавалеру Левендалю факторы разглашают про меня, к чему во обществе и здешние городские обыватели с ним находятся, якобы я оных обывателей принуждаю без указу о исправлении городовых при здешней крепости работ. А понеже им от меня никакого принуждения нет и невозможно мне, а исполняю по силе Ее Императорского Величества присланных в ревельскую гарнизонную канцелярию указов и по моей верной присяжной должности яко сын Отечеству. И какой сам указ я получу, к ним толко собщаю. И впредь до последней капли крови моея, что к интересу Ея Императорскаго Величества принадлежит и указы повелевают, исполнять поревнуюсь».
И действительно, Ганнибал получил шесть указов: от 22 января, 23 февраля, 18 и 29 июня, 6 и 22 июля 1742 года, которые повелевают «здешнюю ревелскую крепость и артилерию совсем исправить и в безопасную от неприятеля оборону привести…» {139} И работы проводятся, несмотря на то, что горожане не хотят работать в крепости, а город отказывается давать деньги на эти работы.
Отсутствие барона Левендаля позволяет Петрову крестнику развернуться в полную силу. Он показывает себя ярым защитником интересов Российской империи и императрицы, верным и бдительным стражем российских рубежей.
Ганнибал прекрасно отдает себе отчет в том, что сопротивление знатных горожан — это не только нежелание расставаться с дармовой рабочей силой и деньгами. Причина глубже: в нежелании бюргерства признавать над собой российскую власть, особенно в той форме, в какой она доходила до них через генерал-майора и обер-коменданта. Здесь всегда преобладали прошведские настроения, так что местная знать вовсе не стремилась помогать укреплению российской крепости. Вот мнение Георга Лееца: «Обстановка, в которой Ганнибалу пришлось работать в те годы, была сложная… Высшие административные посты на местах занимали лица иностранного происхождения, в армии на командных должностях было много прибалтийских немцев. Все они заботились главным образом о своей служебной карьере и имущественных интересах. Прежний губернатор Эстляндии, граф Г. Дуглас, швед по национальности, был в 1740 году предан суду за изменническую переписку со Швецией. Его заменил датский барон фон Левендаль…»
В одном из писем Ивану Черкасову, датированном июнем 1742 года, то есть в самый разгар войны, Абрам рассказывает, что местная знать под разными предлогами отказывается давать деньги на работы в крепости: «по присланному из фортификационной конторы указу, в котором объявлен Правительствующего Сената Указ, чтоб ревелскому магистрату в Ревеле го-родовую работу исправлять из собираемых по привилегиям порторных доходов по прежнему… [59] оной
59
По поводу этого указа Г. Леец пишет следующее: «Разногласия между магистратом и А.П. Ганнибалом вызывал… вопрос об участии города в фортификационных работах и традиционном использовании для этих целей так называемых портовых доходов. В условиях войны со шведами требование обер-коменданта, направленное на усиление обороноспособности города, было вполне обоснованным и весьма актуальным. Однако, с другой стороны, если раньше, при шведском владычестве, городу действительно приходилось самому содержать в порядке крепостные укрепления, то после капитуляции в 1710 году Ревель, пострадавший от войны и эпидемии чумы в такой мере, что население его уменьшилось в десять раз, был временно освобожден Петром I от фортификационных работ, которые теперь производились военным ведомством. В 1731 году городу удалось добиться новой льготы: правительство освободило Ревель еще на 7 лет от участия в крепостных работах и разрешило использовать портовые доходы в течение этих лет на нужды городского хозяйства. Затем магистрат добился продления этого срока еще на несколько лет. Льготное время истекло окончательно 23 июня 1742 года — во время войны со шведами, в первый год пребывания Ганнибала на посту обер-коменданта Ревеля» (Леец, с.139—140). Прим. перев.
И позже, 29 июля: «…а при швецком владении то они все не толико фортецию но и артилерию исправляли и содержали… теми собираемыми денгами себе ползу сыскивают и куда им надобно употребляют, а в прошениях своих объявляют, якобы они разорены от прежней войны, и ныне не в состоянии; а им в 32 года разорения не бывало, и теми собираемыми денгами по их привилегиям как город с Ея артилериею, так и крепостные работы содержать возможно» {141} .
Интриги, видимо, возобновились, так как в том же письме от 29 июля Ганнибал просит Черкасова, чтобы он постарался «ежели где случай допустит об оном представить кому следует…»,но «до времени сие мое приношение о моем имени было б скрыть и шло мимо, ибо и до меня о выше писанном от некоторой здесь персоны было предложение, но токмо через их интриги и дети в немалое его несчастие они провели…» {142}
Ничто не заставит Ганнибала отступить от выполнения возложенных на него обязанностей. Несмотря на нескончаемые конфликты с начальством и городской знатью, ему все же удалось привести в подобающий вид крепостные укрепления и, что было особенно важно, дозорные башни, которые давали возможность вести наблюдение за вражеским флотом. Он посылал регулярные донесения в Тайную экспедицию Сената. Так, например, 18 июня Сенат заслушал рапорт о «видимых в море швецких кораблях»с приложенной к нему копией допроса прибывшего того же числа в ревельскую гавань на любекском галиоте шкипера о том, «сколко в Любеке и в Гамбурге с весны навербовано солдат и рекрут в швецкую армию и что в ту армию хлеб достают из Курляндии, городов Либау, Виндау и из волнаго города Данцига и разных прусских городов» {143} .Ганнибал докладывал и об обнаруженных шведских резидентах и их пособниках.
Благодаря его донесениям Военная коллегия всегда была в курсе событий на Балтике. Именно через Ганнибала Адмиралтейская коллегия поддерживала связь с командующим эскадрой Балтийского флота вице-адмиралом Мишуковым.
В это время русские части одерживают решающую победу над шведами. Почти не встречая сопротивления, пехотные части во главе с фельдмаршалом Ласси, без поддержки с моря, занимают большую часть Финляндии. Занят Гельсингфорс, финская столица Або также отрезана русскими войсками. В такой ситуации шведскому правительству не оставалось ничего иного, как предложить начать мирные переговоры. Переговоры продлятся почти год и завершатся лишь 16 июля 1743 года подписанием в Або мирного договора.