Абсолютная власть
Шрифт:
Внезапное ощущение того, что его рука поднимается вверх, заставило его открыть глаза. Затем его ладонь, помимо воли, обхватила холодный тяжелый предмет. Он спохватился лишь в тот момент, когда ствол коснулся его виска. Но было уже поздно.
Президент посмотрел на телефонную трубку, а потом на часы. Примерно в это время все должно было завершиться. Салливан был хорошим учителем. Слишком хорошим, и во вред себе, как оказалось. Ричмонд был почти уверен, что Салливан свяжется с ним, прежде чем объявить всему миру о виновности президента. Это намного упростило его задачу. Ричмонд
В сумерках младший из двух мужчин смотрел на дом. Он слышал выстрел, но не отрывал взгляда от тускло освещенного окна.
Через несколько минут Билл Бертон присоединился к Коллину. Он не мог смотреть в глаза своему напарнику. Двое высокопрофессиональных, преданных своему делу агентов секретной службы – убийцы молодых женщин и стариков.
На обратном пути Бертон сидел, откинувшись на сиденье. Наконец, все закончилось. Трое человек мертвы, считая Кристину Салливан. А почему не считать ее? Именно с Кристины Салливан и начался весь этот кошмар.
Бертон посмотрел на свою руку, все еще не веря, что она только что держала рукоятку пистолета, нажимала на спусковой крючок, оборвав жизнь человека. Другой рукой Бертон забрал диктофон и кассету. Они лежали у него в кармане; их ждала мусоросжигательная печь.
Когда Бертон, тайно подключившись к телефонной линии, слушал разговор Салливана с Сетом Фрэнком, он понятия не имел, к чему клонит старик, говоря про “болезнь” Кристины Салливан. Но когда он сообщил эту информацию Ричмонду, тот побледнел и несколько минут молча смотрел в окно. Затем позвонил в пресс-службу Белого дома. Несколько минут спустя они оба слушали запись первой пресс-конференции на ступеньках миддлтонского суда. То, как президент выражал соболезнование своему старому другу, говорил о бренности человеческой жизни, о том, что Кристина Салливан осталась бы в живых, если бы не заболела. Он забыл, что Кристина сказала ему об этом в день своей смерти. Факт-улика. Факт, грозивший катастрофой им всем.
Бертон рухнул в кресло, взглянул на своего шефа, который молча смотрел на кассету, словно пытаясь усилием мысли стереть с нее свои слова. Бертон покачал головой: ну и ну! Президента поймали на его собственной расплывчатой риторике, как заурядного политикана.
– И что мы будем делать дальше, шеф? Смоемся на вашем самолете? – Разглядывая ковер, Бертон шутил лишь наполовину. Он был слишком ошеломлен даже для того, чтобы думать.
Он поднял глаза и увидел, что президент в упор смотрит на него.
– Уолтер Салливан – единственный из живых людей, кроме нас с вами, кто осознает значение этой информации.
Бертон поднялся и с вызовом посмотрел на Ричмонда.
– В мои обязанности не входит убийство людей лишь потому, что вы мне это прикажете.
Президент не отвел глаз от Бертона.
– Сейчас Уолтер Салливан для нас – прямая угроза. Он играет с нами в кошки-мышки, и мне это не нравится. А вам?
– У него есть на это чертовски веская причина, не так ли?
Ричмонд взял со стола карандаш и покрутил его
– Если Салливан заговорит, мы потеряем все. Абсолютно все. – Президент сломал карандаш. – И нам конец. Вот такой же. И я сделаю все возможное, чтобы этого не попустить.
Внезапно ощутив сильное жжение в желудке, Бертон упал в кресло.
– Откуда вам известно, что он уже не проболтался?
– Я знаю Уолтера, – спокойно сказал президент. – Он сделает это по-своему. И это будет эффектно. Но он не будет спешить. Он не из тех, кто действует сгоряча. Но когда он берется за дело, последствия наступают быстро и неотвратимо.
– Отлично.
Бертон обхватил голову руками. Годы тренировок привили ему способность моментально анализировать информацию, быстро принимать решение и наносить удар за долю секунды до того, как это сделает противник. Теперь в его голове царила полная неразбериха, мысли были мутными и тягучими, как вчерашний кофе, ясности не было никакой. Он поднял глаза.
– Почему его обязательно нужно убивать?
– Я гарантирую вам, что в эту самую минуту Уолтер Салливан разрабатывает план, как лучше нас уничтожить. Такие действия не вызывают у меня симпатии.
Президент откинулся на спинку кресла.
– Проще говоря, этот человек решил бросить нам вызов. А за последствия своих поступков нужно отвечать. Уолтер Салливан знает это лучше, чем кто-либо другой. – Президент снова посмотрел Бертону в глаза. – Вопрос в том, готовы ли мы принять этот вызов?
Последние три дня Коллин с Бертоном следили за Уолтером Салливаном. Когда он вышел из машины в каком-то Богом забытом месте, Бертон не мог поверить в свою удачу и одновременно испытывал глубокое сочувствие к объекту слежки, ставшему теперь беззащитным.
Супружеская пара была уничтожена. Пока машина мчалась обратно в столицу, Бертон бессознательно потирал свою руку, словно пытаясь отскрести грязь, которую он чувствовал в каждой складке кожи. Он похолодел от сознания того, что ему никогда не стереть из памяти того кошмара, который он только что превратил в реальность. Это гнетущее воспоминание будет преследовать его всю жизнь до самого конца. Он купил свою жизнь, отдав за нее жизнь другого человека. Снова. Его железный характер дал глубокую трещину. Жизнь послала ему суровое испытание, и он не сумел его выдержать.
Он вцепился пальцами в обивку сиденья и уставился в темноту за окном.
Глава 24
Мнимое самоубийство Уолтера Салливана потрясло не только финансовые круги. На похоронах присутствовали самые высокие и влиятельные персоны со всего света. Во время пышной церемонии в вашингтонском соборе Св. Матвея полдюжины высокопоставленных церковных чинов прочитали хвалебные речи в честь покойного. Самый знаменитый из них добрых двадцать минут распинался о том, каким выдающимся человеком был Уолтер Салливан, какие переживания выпали на его долю в последнее время и как под влиянием таких переживаний люди иногда совершают поступки, о которых в другое время боятся даже думать. Когда Алан Ричмонд закончил свою речь, у всех присутствующих в соборе глаза были полны слез. Слезы, увлажнившие его щеки, тоже, судя по всему, были искренними. На него всегда производили большое впечатление собственные выдающиеся ораторские способности.