Абсолютная защита
Шрифт:
Я очень удивился такой резкой смене позиции. Скорее всего, Ян слышал процесс, и Громов получил нагоняй за то, что неправильно повел себя на суде. Теперь он все убийство пытался списать на Ломакина.
Теперь ни у кого не возникало сомнения, что не было дистанционного устройства. По версии получалось, что Ломакин принес взрывное устройство, и вследствие неосторожного обращения с ним произошел этот несчастный случай, при котором погибли два человека – Ломакин и банкир Солодовников. Что же касается третьего человека, водителя, то он сейчас находится
Начались прения сторон. Сначала выступил прокурор. Он говорил о всевозможных обстоятельствах дела. Но всех интересовал только один вопрос – какой срок он станет просить у суда для Марины. Слабая надежда на то, что ее оправдают, у меня была, но процентов на десять, не более. Такие случаи очень редки.
И я не ошибся. Прокурор закончил свою речь следующими словами:
– С учетом содеянного и на основании вышеизложенного прошу суд приговорить… Марину Михайловну Светличную к шести годам лишения свободы с отбытием срока в колонии усиленного режима.
«Все-таки это не девять лет, – подумал я. – Могло быть и больше… Значит, что-то все же повлияло на прокурора. Может быть, это Ян?»
Я же свою речь построил наоборот: что моя подзащитная – жертва определенных обстоятельств, что она никакого отношения к этому случаю не имела, что магнитофонные записи не могут быть приобщены к делу как доказательства, полученные незаконным путем, что показания свидетельницы Насти Лобовой являются необъективными, так как она – лицо заинтересованное и как бы мстит за гибель своего любимого человека.
Я бросил быстрый взгляд в зал. Все те же лица, но Насти Лобовой, как ни странно, я не заметил.
Затем слово предоставили Марине. Она, естественно, повторила свою позицию, что она не убивала, что на нее просто все свалили.
Суд внимательно выслушал все стороны и удалился на совещание.
– Приговор будет вынесен через два дня, – объявила судья.
За это время я не решился ехать к Марине. Знал, что такое ожидание судьбы. Зачем ее лишний раз волновать?
Наконец наступил день оглашения приговора. Я приехал ровно к полудню. В зале было гораздо меньше людей, чем в предыдущие дни. Я сел и стал ждать выхода судьи.
Вдруг мне показалось, что я не закрыл машину. Быстро взглянув на часы – время было без четырех двенадцать, – я бегом спустился вниз, чтобы проверить замки. Но мои опасения оказались ложными. Все было в порядке. Видимо, думая о другом, я действовал автоматически.
Я уже хотел идти обратно, когда невдалеке появился знакомый «шестисотый» «Мерседес» серебристого цвета. Похоже, Ян приехал, а может, просто совпадение… Но «Мерседес» скрылся из виду. Зато у здания суда появился броневик с названием какого-то банка. Мне это показалось странным. «Неужели, – подумал я, – суд перевозит какие-то деньги? Вроде не финансовая организация…»
Перед тем как войти в здание суда, я неожиданно столкнулся с милиционером с погонами майора, выходящим из
Николай Громов в форме майора милиции?! Нет, не может быть, я просто ошибся, мне начинает мерещиться незакрытая машина, начальник Службы безопасности Громов в милицейской форме… Это просто галлюцинация.
Вернувшись в зал суда, я успел к началу. Там уже сидела Марина. Она бросила на меня вопросительный взгляд. Я быстро осмотрел зал. Там не было никого из представителей банка и охранников. Только посторонние лица. И Громова среди присутствующих не было.
Вскоре появилась судья. Она долго читала приговор, перелистывая страницы. Наконец наступила результативная часть – приговорить Светличную Марину Михайловну к пяти годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии усиленного режима. Мне словно бритвой по сердцу резанули. И все-таки на год меньше того срока, который просил прокурор, – это уже хорошо. Ведь что такое лишний год в местах лишения свободы!
Я посмотрел на Марину. Она опустила голову. Лицо ее ничего не выражало.
Судья с народными заседателями удалилась. Я быстро подошел к Марине и стал говорить ей, что я сегодня же или, в крайнем случае, завтра утром напишу жалобу на решение суда и подам ее в высшую инстанцию. Марина молча кивала. Я понимал, что она внутренне переживала, ведь следующие пять лет будет находиться за решеткой. Как для нее сложатся эти годы, выживет ли она вообще?
После того как Марину увели, я постучался в комнату, где находилась судья. Она с народными заседателями пила чай.
– Можно мне войти? – спросил я.
– Входите, господин адвокат, – сказала, улыбаясь, судья.
– Я бы хотел записать более подробно результативную часть приговора.
– Зачем? – поинтересовалась судья. – Вы собираетесь подавать касатку?
– Да, я собираюсь писать кассационную жалобу во вторую инстанцию, в Московский городской суд, на обжалование приговора.
– Пожалуйста, – сказала судья. – Вообще, формально я не обязана вам давать приговор сейчас. Через три дня – пожалуйста. Он пока еще не готов.
– Но вы же зачитывали его! Это же был приговор!
– Это только черновики, – начала пререкаться со мной судья. – Впрочем, я не буду вам перечить. Пожалуйста, переписывайте! – И она протянула мне листки с приговором.
Я быстро стал переписывать текст. Судья, не обращая на меня внимания, обратилась к народному заседателю – пожилому мужчине, сидевшему за столом с чашкой чая:
– Надо же, какие адвокаты пошли! Раньше по такому делу она двенадцать лет влегкую получила бы! Мы за грабеж по 9—10 лет даем. А тут всего пять… Божеский приговор! И он еще, – судья сделала паузу, вероятно мысленно охарактеризовав меня не очень хорошими словами, – собирается его обжаловать! Вот и верь после этого адвокатам!