Абсолютно правдивый дневник индейца на полдня
Шрифт:
– Водоносная.
– Водопоносная.
Я упал. Один из них поднял меня, отряхнул от пыли и пнул коленом по яйцам.
Я снова упал, схватившись за пах и стараясь не заорать.
Братья Андрусы захохотали и пошли прочь.
Да, кстати, я говорил, что братьям Андрусам по тридцатнику?
Какой мужик вообще станет бить четырнадцатилетку?
Перворазрядные засранцы.
Я лежал и держал свои орешки бережно, как белочка, когда подошел Рауди.
– Кто это сделал? – спросил он.
– Братья Андрусы, – проскрипел я.
– По голове били? – Рауди знал, какие нежные у меня мозги. Если бы
– С мозгами всё в порядке, – говорю. – А яйцам кранты.
– Убью подонков, – сказал Рауди.
Убить он их, конечно, не убил, но мы прятались возле лагеря Андрусов до трех утра. Они вернулись и задрыхли без задних ног. Тогда Рауди прокрался в палатку и сбрил им брови и отрезал косы.
Это худшее, что можно сделать индейцу, который годами отращивает волосы. А Рауди срезал их за пять секунд.
Ох как я был благодарен ему за это. И чувствовал вину за эту благодарность. Но месть всегда доставляет удовольствие.
Андрусы так и не узнали, кто избавил их от бровей и волос. Рауди распустил слух, что это сделали индейцы мака с побережья.
– Нельзя доверять китобоям, – сказал он. – Они на всё способны.
Но прежде чем вы решите, что Рауди годен лишь на то, чтобы мстить и лупить минивэны, дождь и людей, дайте-ка я скажу вам про него кое-что ужасно милое: он любит комиксы.
Но не про крутых супергероев вроде Сорвиголовы или людей Икс. Нет, он читает старые, совсем дурацкие, – «Ричи Рич», «Арчи», «Каспер – дружелюбное привидение». Детячьи. Хранит их в дыре в стенном шкафу у себя в комнате. Я почти каждый день заходил к нему, и мы вместе читали эти комиксы.
Рауди читает не слишком бегло, но он настойчивый. И хохочет, хохочет над этими дебильными шуточками, хоть и знает их уже наизусть.
Люблю, когда Рауди смеется. Нечасто приходится слышать подобный смех – обрушивается на тебя эдакая лавина из ха-ха, хо-хо и хи-хи.
Мне нравится его смешить. Он любит мои рисунки.
Он тоже большой и нелепый мечтатель, совсем как я. Ему нравится притворяться, что он живет в книжке комиксов. Наверное, такая воображаемая жизнь гораздо лучше настоящей.
Поэтому я рисую – чтобы сделать его счастливым, дать еще миров, где можно пожить.
Я рисую его мечты.
Мечтами он только со мной делится. И я своими делюсь только с ним.
Рассказываю ему о том, чего боюсь.
Думаю, Рауди – самый важный человек в моей жизни. Важнее родных. Может лучший друг быть важнее родственников?
Думаю, да.
Я же провожу с ним гораздо больше времени, чем с любым человеком.
Давайте подсчитаем.
Наверное, мы с Рауди проводим вместе в сумме порядка восьми часов каждый день за последние четырнадцать лет.
Умножаем восемь часов на триста шестьдесят пять дней и на четырнадцать лет.
Значит, я провел в компании Рауди сорок тысяч
К такой цифре вряд ли кто приблизится.
Уж поверьте.
Мы с Рауди нераздельны.
Потому что геометрия – не какая-то страна неподалеку от Франции
Мне было четырнадцать, и в тот день я впервые пошел в старшую школу [6] . И был по этому поводу счастлив. Особенно меня будоражила мысль о первом в моей жизни уроке геометрии.
Да, признаюсь, равнобедренные треугольники меня возбуждают.
Большинство парней, неважно какого возраста, больше фанатеют по изгибам и округлостям, но не я. Не поймите меня неправильно: мне нравятся девочки с их округлостями. Особенно женщины с еще более округлыми округлостями.
6
Старшая школа в Америке – с 9-го по 12-й классы.
Я часами торчу в ванной с журналом, где тысячи фоток обнаженных кинозвезд:
Обнаженная женщина + правая рука = счастье, счастье, радость, радость [7]
Ага, всё прально. Должен признаться, что я дрочу.
Я горжусь этим.
Я хорош в этом.
Я свободно владею обеими руками.
Если бы в мире существовала Профессиональная лига мастурбаторов, клубы перекупали бы меня друг у друга за миллионы долларов.
7
Happy, Happy, Joy, Joy – песня из шоу Рена и Стимпи, одного из самых популярных в 1990-х годах на американском телевидении.
Может, вы думаете: «Ну, братан, зачем же прилюдно говорить о мастурбации?»
Ну, черт, а я буду, буду об этом говорить, потому что ВСЕ это делают. И ВСЕМ это нравится.
А если бы Господь не хотел, чтобы мы дрочили, он не дал бы нам большой палец на руке.
Так что я благодарен Господу за свой большой палец.
Однако дело в том, что сколько бы времени мы с моим большим пальцем ни проводили в компании округлостей воображаемых женщин, я гораздо больше фанател от прямых углов в помещении.
В детстве я заползал под кровать, чтобы притулиться в углу, и так засыпал. Чувствовал себя в тепле и безопасности, когда меня касались сразу две стены.
В восемь, девять и десять я спал в стенном шкафу с закрытой дверцей. Перестал, только когда моя старшая сестра Мэри сообщила, что таким образом я пытаюсь найти способ вернуться в материнскую утробу.
Это испортило мне всё удовольствие от пребывания в шкафу.
Не поймите меня превратно. Я ничего не имею против утробы моей матери. Меня же там создали, в конце концов. Я стопроцентно за утробу. Но что до переезда обратно, в «родные пенаты», тут у меня нулевой интерес, если можно так выразиться.