Абу Нувас
Шрифт:
Хасану после кровопусканий давали освежающий сок арбузов с кусочками льда — его за огромные деньги привозили Фадлу с северных гор, где находится Трон Сулеймана ибн Дауда. Бахтишу говорил, что арбуз усиливает холодную смесь и умеряет избыток жара, скопившийся в жилах. Потом больного поили отваром из горных фазанов — их мясо целебно и укрепляет горячую смесь. Хасан пил неразбавленное вино из розового и черного винограда с лекарством, пахнущим мускусом. Он не знал, что это было за снадобье, хотя не забыл еще уроков своего бывшего хозяина в лавке благовоний: Бахтишу строго хранил свои секреты. То ли от лекарств, то ли от
Ибн Раби пытался выкупить Джинан у Иджли, но тот уперся: «Девушка понравилась мне, она нежна и покорна. А если часто плачет, то слезы лишь поднимают ее стоимость — они прославлены в стихах поэта, пусть же она проливает их как можно больше». Когда невольница надоест ему, говорил Иджли, он продаст ее за хорошую цену, но только не Фадлу, несмотря на уважение к нему и его отцу.
«Я подарю тебе девушку, похожую на Джинан. Выбирай любую из моих, или поищи на невольничьем рынке», — не раз говорил Фадл, но Хасан отказывался. Когда-нибудь потом, сейчас он не хочет смотреть на девушек, все кажутся ему грубыми и вызывают только отвращение.
Караван паломников Басры собирался за городом на площади, где устраивались праздничные гулянья, шествия и смотры войск. Облака пыли летели из-под ног медленно вышагивающих верблюдов, несущих паланкины, занавешенные полосатой шелковой тканью и богатыми коврами. Их завесы то и дело откидывали унизанные золотыми браслетами руки, озабоченные или лукавые глаза высматривали кого-то в толпе. Оборванные носильщики тащили тяжелые вьюки, бурдюки с водой, нагружали их на верблюдов, а рядом с паланкинами проезжали на чистокровных скакунах молодые всадники, то шагом, гордясь богатой сбруей, то пускали коней в галоп, чтобы показать свою удаль.
Большинство паломников были состоятельными людьми — ведь пророк сделал обязательным паломничество «сообразно достатку». Но были и бедняки-ремесленники, копившие весь год на богоугодное дело, даже несколько нищих, которые ехали и кормились в пути милостыней, «ради лика Аллаха».
Хасан впервые не заботился об одежде — Фадл облачил его во все новое, подобающее человеку, ехавшему в его свите, — ни о еде. К его услугам был конь из конюшен покровителя. Если всадник уставал с непривычки — ведь поэт не осваивал верхового искусства, как Фадл и его спутники, которых с детства учили самые умелые наездники из кочевых арабов, — он мог отдохнуть в паланкине, где он и провел большую часть пути.
Караван двигался к северу, потом свернул в земли племени Бану Фазара, славившегося храбростью мужчин и красотой женщин.
На ночлег остановились поздно вечером, когда начало слегка знобить от внезапно поднявшегося западного ветра. Засуетились слуги и невольники, снимая вязанки сухого хвороста и камыша с вьючных верблюдов. Оглушительно кричали погонщики, заставляя животных лечь, те с недовольным высокомерным видом подгибали колени и опускались в пыль.
Расставляли походные палатки,
Хасан ужинал со свитой Фадла в большом шатре на восьми столбах. Искусный повар, которому хозяин за мастерство и расторопность пожаловал имение недалеко от Багдада, покрикивал на невольников. Еще раньше он так умело замариновал мясо, что оно было готово за несколько минут. Пили процеженное и разбавленное розовое вино — в пути вредно пить вино неразбавленным, утверждал Бахтишу, может сгуститься кровь,
После обильной еды особенно приятным показался прохладный степной воздух. Хасан с жадностью вдыхал пряный аромат весенних трав. Светили яркие звезды. Они были не такие, как в городе, где отвлекает суета, где человеку некогда, да и не хочется поднять голову к небу. Только здесь, в степи, остаешься наедине с ними, чувствуешь величие мироздания и собственное ничтожество.
Мысли Хасана внезапно были прерваны. Фадл и несколько его спутников вышли из шатра, громко переговариваясь.
— Посмотри, там горят костры Бану Фазара, — сказал Фадл, обращаясь к Хасану. — Пойдем, посмотрим на их девушек, говорят, они у себя в становищах не закрывают лицо.
Один из спутников Фадла возразил:
— Господин, это дикие бедуины, а на тебе богатая одежда. Если пойдешь к ним, возьми с собой вооруженных людей.
— Но ведь они, как все жители степи чтут обычай гостеприимства!
— Ты можешь не дойти до их палаток, или они ограбят тебя после того, как ты их покинешь. Ты ведь не собираешься проводить ночь у этих несчастных — именно о них говорит пример, который приводят грамматики: «меня съели блохи».
Но Фадл, взбудораженный вином и весенней ночью, забыл свою обычную осторожность.
— Молчи! — крикнул он. — Со мной пойдет только Абу Али, он сложит стихи о какой-нибудь красавице из Бану Фазара, а девушки станут сговорчивей, если я подарю им один из перстней!
Фадл взял поэта за руку и повел к видневшимся на холме кострам. Хасан успел заметить, что несколько человек отправилось вслед за ним, стараясь, чтобы их не заметили. Это успокоило Хасана — если Бану Фазара на них нападут, стражники Фадла придут на помощь.
Они шагали по песчаной земле с островками свежей травы, иногда проваливаясь в норы тушканчиков. Костры стали ближе, было уже слышно, как плакали дети и кричали старухи.
Когда они подошли еще ближе, залаяли собаки, почуяв чужих. Их окружило около десятка тощих, похожих на шакалов, бедуинских псов. Хасан бросил им кусок лепешки, который откуда-то оказался у него в руке, и собаки, оставив их, начали драку, вырывая друг у друга подачку.
Кто-то у костра закричал:
— Идут мужчины с добычей! — и навстречу друзьям бросились собравшиеся у ближайшего костра женщины. Увидев двух юношей в богатой городской одежде, бедуинки остановились, потом, подняв визг, разбежались. На месте осталась только одна — высокая и статная, в длинной одежде. На голову она накинула рваный платок, и теперь закрыла им лицо.
— Кто вы будете, о путники? — спросила она, четко выговаривая каждое слово, и в ее речи Хасану послышался отголосок древних стихов. — Идите к нашим кострам и будьте нашими гостями, но знайте, что женщины Бану Фазара сумеют защитить свою честь от обидчиков. Один из наших поэтов сказал: