Абьюзер
Шрифт:
Такой стол давно уже превратился в часть местной экосистемы, между его ногами, давно и прочно сросшимися с морским дном, нашла себе пристанища большая камбала, периодически воюющая за это классное место с раком-отшельником, а в растущих неподалеку анемонах шныряют рыбки-клоуны. Еще несколько столетий – и пространство между ногами стола полностью зарастет донными отложениями, и он превратится в одну огромную кочку на морском дне…
Но, прежде чем это произошло, кто-то изъял стол из уже ставшей для него привычной биосферы, вытащил с морского дна, при этом не озаботившись даже нормально отколупать ножки и оставив
А потом этот сумрачный гений неизвестным мне способом увеличил этот стол в несколько тысяч раз, превратив его в гигантскую ходячую гору!
Вот на что были похожи существа, которых я увидел в бинокль.
Они были высотой в десяток этажей, на четырех толстенных, грубых, неровных ногах, которые существо поднимало, не сгибая при этом, словно на гидравлических приводах. Головы, хвоста или каких-то иных внешних органов видно не было – только одно огромное тело из наслоений то ли грунта, то ли камня, то ли и правда – донных отложений. Скорее всего, как минимум голова у существ была, и спереди (относительно того направления, куда они медленно двигались) даже был какой-то намек на нее – небольшое утолщение. Словно у черепахи, которая втянула голову в панцирь, оставив снаружи только кусочек своего клюва.
С существ свисали какие-то лианы, местами они зеленели чем-то, живо напоминающим мох. Каждый их тяжелый шаг отчетливо поднимал с земли облачка пыли, и, несмотря на то, что шагали они максимум раз в секунду, сразу становилось понятно – за день эти исполины проходят невероятное расстояние. Почему-то даже сомнений не возникало в том, что ничего, кроме как идти, эти существа не делают. Им не нужен сон, возможно, не нужна еда… А если и нужны – то они способны делать это на ходу. Их движение казалось незыблемым, как само течение времени… Словно, если они и остановятся, что лишь вместе со всей планетой.
Чудовища быле величественны, без преувеличения. Но не это меня удивило. Восхитило – да. Вызвало благоговение – возможно. Но удивило меня другое.
Дело в том, что, когда безумный гений вытаскивал стол с морского дна, все, что было выше столешницы он умудрился каким-то образом сохранить на своем месте. Словно поставил сверху на стол огромный аквариум, равный ей по периметру, но неизвестной высоты, и все, что попало в его объем, вытащил на сушу вместе с самим предметом мебели.
Сначала я решил, что со мной все-таки что-то не так. Или Медведь подсунул мне какой-то веселый бинокль, который показывается всякую дичь.
Но потому я вспомнил, где нахожусь, и отбросил скепсис. Здесь может быть все, что угодно.
Даже ходящий по суше кусок морского дна, вместе со всеми обитателями, которые жили в пределах его площади.
Серьезно, прямо обитатели! Бинокль был способен на достаточно большое увеличение, поэтому я смог разглядеть ветвящиеся розовые кораллы, мягко колышущиеся анемоны, даже несколько ярких рыжих морских звезд, прилепившихся к особенно крупным выростам отложений. Мимо всего этого шныряли красочные полосатые рыбы-клоуны, маленькие рыбы-ежи, совершенно незаметные в обычном состоянии, но мгновенно вспухающие до пяти своих размеров, стоило только рядом с ними кому-то проплыть… И даже, кажется, смешно дрыгающиеся морские коньки. Настоящий коралловый риф, полностью живой и функционирующий.
Вот
В этот момент я поймал себя на мысли, что теперь действительно готов поверить во все. Не то чтобы я решил все, что мне скажут, прямо принимать на веру, но, как минимум, вместо того, чтобы сразу искать причины, почему этого быть не может, я сперва допущу, что это действительно так. Довольно проблематично оставаться в своей привычной парадигме, когда вокруг тебя несколько дней подряд творится дичь, апогеем которой становится преспокойно ходящий по суше кусок морского дна.
Несколько кусков морского дна.
Без воды.
Но с обитателями.
Не знаю, кем я был в прошлой «жизни», но явно не тем, кто наблюдал подобное… Хоть когда-то.
– Эй, братец Кротик. – раздалось откуда-то издалека и я понял, что полностью завис, рассматривая неизвестных существ. Контроля над окружением, конечно, не утратил – какая-то часть моего сознания на автомате переключила внимание на слух, утратив визуальный контакт, – но сам я полностью завис. Если бы за это время в поле зрения появился враг, вполне возможно, я бы даже не секунду-другую опоздал с реакцией… Что недопустимо.
Поэтому я буквально силой оторвал бинокль от глаз, размял двумя пальцами переносицу, в которую, как оказалось, вдавливал окуляры так, что наверняка остались следы, и вернул бинокль Медведю.
– Ну как? – спросил он.
В густой бороде, даже несмотря на то, что она кусками обгорела, было совершенно не видно его выражения лица, но голос сразу выдавал довольное бахвальство – словно он сам сначала вывел, а потом вырастил этих существ.
– Монументально. – ответил я единственным словом, которым мог бы все это охарактеризовать. – Кто это? Или что это?
– Одна из стабильных жизненных форм Аномалиона. – ответил Медведь, складывая бинокль и пряча в подсумок. – Существуют с самого начала его существования. Даже когда купол еще не закрылся, даже когда первые лутеры зашли в Аномалион, даже когда он еще не назывался Аномалионом, они уже были тут. И с тех пор они не меняются. Не мутируют, не гибнут, не размножаются. Их всегда одно и то же количество и они всегда одних и тех же размеров. Их называют «спинорифы», я думаю, ты уже понял, почему.
– Ну, чай не дурак. – хмыкнул я. – А эти рифы…
– Воды там нет. – даже не дослушав, изрек Медведь. – Но при этом все признаки воды налицо.
– Это как?
– Да вот именно так, как я и говорю. – Медведь махнул рукой, предлагая двигаться дальше. – На вид никакой воды над спинорифами нет. Если попробовать что-то зачерпнуть, а синяки много раз пробовали, – зацепишь только воздух. Но при этом во всех остальных отношениях над спинорифами – вода. Попробуешь запрыгнуть на спинорифа со скалы или вертолета какого-нибудь – попадешь в воду, которой нет. Движения замедлятся, а дышать этим воздухом будет невозможно – он будет вызывать спазмы и удушья.