Ацтек
Шрифт:
Не знаю, могло ли считаться бесчинством мое желание погнаться за самой прелестной женщиной в селении, догнать ее и совокупиться с ней, однако, как стало ясно из того, что случилось потом, за это меня не только не наказали, но в известном смысле даже наградили.
Дальше события разворачивались следующим образом. Сперва, как и все прочие жители деревни, я от души угостился олениной различных сортов и атоли из маиса, запив все это изрядным количеством тесгуино.
Потом, слишком объевшийся, чтобы стоять, слишком пьяный, чтобы ходить, я попытался побегать вместе с мужчинами за деревянным мячиком, однако мне было бы до них далеко даже натощак и в трезвом виде. Ничуть не огорчившись,
Она улыбнулась в знак согласия, но, когда я хотел взять ее за руку, уклонилась.
— Сперва ты должен меня поймать, — сказала красавица и, повернувшись, припустила бегом по дну каньона.
Хотя мне было ясно, что тягаться с местными мужчинами мне нечего, однако я не сомневался, что смогу догнать любую женщину. И, как выяснилось, напрасно. Поймать приглянувшуюся красотку мне так и не удалось, хотя она, кажется, намеренно бежала не во всю прыть. Возможно, погоня удалась бы мне лучше, если бы в тот день я съел и особенно выпил поменьше: трудно верно оценивать расстояния, когда приходится прикрывать один глаз. Стой девушка передо мной неподвижно, я и то, наверное, ухитрился бы промахнуться при попытке сграбастать ее в объятия. Но стоило мне открыть оба глаза, как все кругом, включая деревья, камни и коряги, начинало двоиться, и всякий раз, пытаясь проскочить между двумя преградами, я неизбежно натыкался на одну из них. Упав в общей сложности раз девять или десять, я решил преодолеть «два» здоровенных валуна прыжком, запнулся и изо всей силы грохнулся оземь, ударившись так, что даже дышал с трудом.
Девушка, постоянно оглядывавшаяся во время своего притворного бегства, остановилась, склонилась надо мной и с некоторой досадой произнесла:
— Если ты не сумеешь поймать меня честно, мы не сможем сыграть ни в какую игру. Понимаешь, что я имею в виду?
Ответить ей я не мог, ибо пытался вдохнуть полной грудью. В тот момент мне казалось, что я абсолютно не способен играть в какие бы то ни было игры. Красавица, видимо, разделяла столь низкое мнение о моих способностях, ибо нахмурилась. Но потом лицо ее просветлело, и она сказала:
— Я не догадалась спросить. Ты пробовал джипури? Я слабо покачал головой. — Тогда все понятно. Ты не настолько уж уступаешь другим мужчинам. Они превосходят тебя, поскольку усиливают свою жизненную энергию. Идем! Тебе нужно пожевать джипури!
Я все еще лежал, свернувшись в клубок, но дыхание мое уже почти восстановилось. Да и как я мог отказать красивой девушке? Так что я послушно позволил ей взять меня за руку, рывком поставить на ноги и повести обратно к центру деревни. Я приблизительно представлял себе, что такое джипури и каково его воздействие, ибо в небольших количествах этот кактус привозили даже в Теночтитлан. В Мешико его называли пейотль и использовали исключительно для того, чтобы приводить в транс жрецов-прорицателей. Джипури, или пейотль, — это обманчиво безобидный с виду маленький кактус, круглый, приземистый, редко вырастающий больше кулака и очень похожий на крохотную серо-зеленую тыкву. Лучше всего жевать его только что сорванным, но можно и высушить, после чего неопределенно долгое время хранить сморщенные бурые комочки подвешенными на шнурках. В селении Джуаджий-Бо множество таких шнурков свисало со стропил под навесами, и, оказавшись рядом, я потянулся, чтобы сорвать один, но моя спутница сказала:
— Постой. Ты вообще когда-нибудь жевал джипури? И снова я покачал головой. — Значит, будешь ма-туане —
Девушка огляделась по сторонам: ее соплеменники все еще ели, пили, танцевали или бегали.
— Все остальные слишком заняты, свободна одна только си-риаме. Надеюсь, она будет не против того, чтобы совершить очищение.
Мы подошли к скромному деревянному дому, и девушка побренчала висевшим перед входом шнурком с нанизанными на нем ракушками. Женщина-вождь все в том же ягуаровом одеянии подняла заменявшую дверь занавеску из оленьей шкуры на двери, сказала: «Куираба» — и любезным жестом пригласила нас войти.
— Си-риаме, — обратилась к ней моя спутница, — это чичимек по имени Микстли, гость нашей деревни. Как ты видишь, он уже в возрасте, но бегает для взрослого мужчины очень плохо. Пытался поймать меня, но не смог. Я подумала, что, может быть, джипури оживит его старые конечности, но наш гость говорит, что никогда прежде не стремился к свету бога, поэтому…
Глаза женщины-вождя блеснули. Она заметила, что во время этого нелицеприятного разговора я поморщился, и это ее позабавило. На ставшее уже для меня привычным возражение: «Я не чичимек» — обе женщины не обратили ни малейшего внимания.
— Понимаю. Тебе не терпится, чтобы он прошел посвящение ма-туане как можно скорее. Я охотно это сделаю.
Она оценивающе оглядела меня с головы до ног, и насмешливое удивление в ее глазах уступило место совсем иному чувству.
— А несмотря на свои годы, этот Микстли очень недурен, особенно для чичимека. И я дам тебе, моя дорогая, один маленький совет, какого ты не услышишь ни от кого из наших мужчин. Конечно, способность мужчины к быстрому бегу очень важна, но лучше всего мужскую силу демонстрирует его, так сказать, «средняя нога». А излишняя забота мужчины о развитии мускулов и других способностей может порой даже пойти в ущерб этому органу. Поэтому не спеши относиться с презрением к посредственному бегуну, пока не оценишь других его достоинств.
— Да, си-риаме, понятно, — нетерпеливо сказала девушка. — Как раз этим я и собиралась заняться.
— Вот и займешься, моя дорогая, но после церемонии. А сейчас можешь идти.
— Как идти? — удивилась девушка. — Но ведь в церемонии посвящения ма-туане нет ничего секретного! На нее собираются взглянуть всей деревней!
— Мы не будем прерывать празднество Тес-Гуинапуре. К тому же этот Микстли незнаком с нашими обычаями. Он наверняка смутится, если на него будет таращиться целая толпа зевак.
— Речь не о толпе, а обо мне! Между прочим, именно я привела его для посвящения!
— Ты получишь его обратно, как только все закончится. И тогда сможешь оценить, стоил ли он твоих хлопот. Я сказала, моя дорогая, что ты можешь уходить.
Одарив нас обоих сердитым взглядом, девушка ушла, и си-риаме обратилась ко мне:
— Садись, гость Микстли, я приготовлю тебе отвар трав, чтобы прочистить твои мозги. Ты не должен быть пьяным, когда станешь жевать джипури.
Я сел на утрамбованный, усыпанный сосновыми иголками земляной пол. Она поставила травяной напиток на слабый огонь теплившегося в углу очага и подошла ко мне с маленьким горшочком.
— Это сок священного растения ура, — пояснила женщина и, перемешав содержимое, маленьким перышком нарисовала на моих щеках и на лбу кружки и завитушки из ярко-желтых точек.
Горячий отвар действительно отрезвил меня самым чудесным образом.
— Так вот, — сказала она. — Я не знаю, что значит имя Микстли, но, поскольку ты ма-туане, то есть стремящийся к свету бога в первый раз, ты должен выбрать себе новое имя.
Мне с трудом удалось сдержать смех, ибо чего у меня всегда было в избытке, так это имен. Вслух, однако, я сказал следующее: