Acumiana. Встречи с Анной Ахматовой [Т.1]
Шрифт:
Я: "У меня есть Карамзин".
АА: "Ну, когда его читаешь, делается немножко смешно".
У Пунина АА очень плохо выглядит.
Дома. Нельзя говорить "следить что-нибудь" (по поводу стихов Медьера). Надо говорить "следить за чем-нибудь". А так — все говорят. А если сказать просто "следит", это значит — оставляет следы… "Наследил в комнате".
У Пунина. Я нашел в таблице "Швейцария". Заметил…
АА — что она вообще очень безграмотно пишет и что не надо этому удивляться…
АА ночевала у Пунина вчера и сегодня… (сегодня только со мной заходила домой).
18.07.1925
Когда В. Гиппиус хотел
Брюсов относился отрицательно к Блоку, всегда. Он написал, кажется, Перцову, что Блок это из Соловьевых, поэтом не будет.
Конечно? В период Цеха относился отрицательно к стихам Белого. А прозу в период Цеха любил, так можно сказать!
Гиперборей.
13 г., январь.
Городецкий о "Вечере".
Орлы над пропастью. Декабрь, 12 год. Гиперборей.
…Не през[ирал] сонета,Венки из них Иванов заплетал,Размеры их любил супруг Annet'ы,Не плоше их Волошин лопотал.И многие пленялись им поэты,Кузмин его извозчиком избрал,Когда забыв вораны и р[акеты?]Скакал за Блоком, да не доскакал.. . . . .
И для него Зенкевич пренебрегАлмазными росинками Моравской…— в Цехе — 11-13 год. Получил 18.07.1925.
В 11 утра мне звонила АА (ночевала у Пунина). Не застала.
В 12 — я звонил, не застал. Ушла вместе с Пуниным.
В два с половиной часа звонила АА. Не застала. В 3 — я звонил АА. Спрашивала о Гиппиусе. В 6 час. 30 мин. мне звонил Пунин. В 7 часов я поехал на трамвае № 2 к АА. Против Инженерного замка увидел ее, выскочил. Шли вместе по набережной Канавки. Летний сад. АА видела, как деревья падали… Шла во время наводнения по набережной Невы. Знойный ветер был. Хорошее ощущение. Набиралась сил, перебиралась от столба к столбу — такой ветер был. О Гиппиусе говорили. Пришли до Невы по набережной в Мраморный дворец. АА в черном костюме, серые чулки, белая с соломенными полями шляпа, поля черные снизу). Сразу повел Тапа гулять. Потом АА села в кресло. Я тоже — к столу. Плохо чувствует себя. Очень. Жар — большой (потом, в 11 часов, мерила температуру — когда уже спадал жар. Температура 37,3). Днем, у Пунина, два часа спала. Принес воспоминания Гиппиуса и остальное из принадлежащего АА. Читала, примечания… В 8 1/4 пришел Пунин. Я поехал за 1/2 ф. ветчины, булками и папиросами. АА дала червонец. От себя еще купил бутылку и плитку шоколада. Заехал за градусником домой. Приехал к АА. Пили чай, вино. Втроем. Пунин ушел, а мы еще после пили вино. Снова читал продолжение сообщения Гиппиуса… Потом говорили.
Большой разговор — о Цехе, об акмеизме, о том, что такое акмеизм… Недоброво: акмеизм — это личные черты творчества Николая Степановича… Чем отличаются стихи акмеистов от стихов, скажем, начала XIX века? Какой же это акмеизм? Реакция на символизм, просто потому, что символизм под руку попался.
Николай Степанович — если вчитаться — символист.
Мандельштам? — его поэзия — темная, не понятная для публики, византийская… при чем же здесь акмеизм?
А. А. Ахматова — те черты, которые дают ей Эйхенбаум и другие — эмоциональность, экономия слов, насыщенность, интонация — разве все это было теорией Николая Степановича? Это есть у каждого поэта XIX века, и при чем же здесь акмеизм?
С. Городецкий? — во-первых, это очень плохой поэт. Во-вторых, он был сначала мистическим анархистом, потом теории В. Иванова, потом — акмеист, потом — "Лукоморье" и "патриотические" стихи, а теперь — коммунист. У него своей индивидуальности
Мало вышло? Уже Гумилева и Мандельштама — достаточно. В Цехе было 25 человек — значит 1 на 10 вышел. А у Случевского было 40 — и никого. А из "Звучащей раковины" или 3-го Цеха разве вышел кто-нибудь? "Звучащая раковина" — ужасные стихи, ужасный сборник "Город". Какой-нибудь кружок 7 года ощущается очень плохим, потому что мы видим все его недостатки. А если стихи "Звучащей раковины" не ощущаются — это потому, что нет перспективы… "Гиперборей" — стихи лучше, чем в других журналах того времени. Дал ли что-нибудь Цех? Конечно, что-то дал, просто потому, что там спорили… Указывали на явные недостатки, но Николай Степанович мог прийти также к Мандельштаму или к АА и они ему сказали бы то же самое… А у других — у такого Бруни — не было кому прочитать, он дожидался Цеха, чтоб узнать мнение. И из них все равно ничего не вышло.
Василий Гиппиус — как тогда был под влиянием брата, так и теперь брата вспоминает все время в своих воспоминаниях. Тусклые сообщения. Помнит только, как он сам развивался, поэтические разговоры, суждения Николая Степановича некоторые помнит. У него больше ничего и не было… Неудачник… А был веселым, жизнерадостным. Жизнь таким сделала…
19.07.1925
В 12 ч. 30 м. — у Пунина. От него сразу — к АА. В чесучовом платье. Посидели, температура — 37,1. Поговорили о Цехе. АА пила чай, но (вся) не мылась. Я иду на Марсово поле. АА через 20 мин. в черном жакете (и под ним черное платье) выходит, идем через Марсово поле мимо Инженерного замка, по Фонтанке к Шереметевскому дому. У ворот — попрощался.
Я: "До свидания".
АА: "До свидания… До скорого".
Жалко, что Золотые Свинки не достанем.
Жарко. Душно. Утром тучи — капельки дождя. Купил у кит. вертушку.
Маня приходила потом, после нашего ухода (АА вечером сказала).
В 9 часов пришел к АА. Открыл дверь Пунин. В столовой — вышла АА, распущенные волосы, черное шелковое платье… В ее комнате у постели сидели Данько. Поздоровался. АА легла на постель, сейчас же встала: "Идите к столу, граждане, будем чай пить". Они сели к столу. Я пошел разбирать булки, сухари. Чай уже кипел (Пунин поставил). Пунин вышел в столовую. Я дал ему бумаги в ЦЕКУБУ. АА вышла тоже, заинтересовалась. Мы не дали — секрет. Я поставил чай. Пунин ушел. АА в кресле, Елена Данько — в кресле напротив, Наташа Данько — сначала на подоконнике, потом между мной и Еленой Данько.
Не допив чашки чая, пошел с Тапом гулять. Пришел.
Е. Данько сравнивает АА с какой-то картиной. АА прибавляет — руки назад. Встает так, садится… О книгах ("Индусский роман").
Я ухожу. "До свидания". АА не закрывает дверь, смотрит вслед. Я быстрыми шагами иду, не надевая шляпу. Оглянулся. АА закрыла дверь.
19.07.1925
О Павловске, Мартышкине (история их). Ораниенбаум. АА говорит, что Ораниенбаум тоже давно существует.
О Неве, что она была в 29 верст ширины и была проливом; о том, что на памяти в этом районе было 3-4 сильных землетрясения (записано в Швеции, в Финляндии и в Новгороде).
О Балтийском побережье — выпитые краски. Море — такое, как будто в него уронили каплю синего и она распустилась в необъятном пространстве. Небо — тоже бледное. (В Петербурге бывает синее), а там совсем бледное… И все краски такие…
Это так и представляется — углом, дальним захолустным углом (как на карте).
О метрополитене — отвратительное впечатление — под землей в этих белых гробницах с громадной скоростью. Хорошо, что в Петербурге нельзя.
Данько: "А ведь еще проекты пишут…"