Ад да Винчи
Шрифт:
Можно было бы подумать, что его посещение привиделось Маше и Дмитрию Алексеевичу, если бы не разбросанное по кровати содержимое Машиной сумочки.
Дверь комнаты, негромко скрипнув, открылась, и в дверном проеме появилась безмолвная женщина в черном, одна из тех, кто распоряжался хозяйством и жизнью папского дома.
– Что случилось? – осведомилась она наконец на хорошем английском языке. – Кажется, кто-то кричал?
– В моей комнате был человек, – проговорила Маша, взяв себя в руки. – Он убежал через окно.
– Это
– Однако он был... – попыталась настаивать Маша.
Старыгин взял ее за руку и сделал знак глазами.
– Возможно, мне показалось.,. – сникла Маша.
– Вероятно, – кивнула черная сестра. – В вашей комнате мужчина. Это тоже не в правилах нашего дома.
Она развернулась и покинула комнату, бесшумно, как привидение.
– Не стоит привлекать к себе излишнее внимание, – проговорил Старыгин.
– Мне кажется, мы уже привлекли к себе внимание. – Маша кивнула на свою распотрошенную сумочку. – Причем именно излишнее...
– У вас что-нибудь пропало? – озабоченно спросил Дмитрий Алексеевич.
– Если вы имеете в виду Пентагон.., ну, ту штуку, которую подарил мне дед, то я не оставляла ее в номере, она у меня под одеждой. А в остальном... – девушка перебрала свои немногочисленные вещи и пожала плечами. – Деньги все целы, моя косметика его вряд ли интересовала., паспорт тоже на месте, только он явно его листал. Может быть, это был представитель пограничной службы? – Маша усмехнулась. – Он проверял, есть ли у меня шенгенская виза? Ой! Она вспомнила, что в сумочке находился дневник деда – небольшая потрепанная тетрадка.
– Что? – нахмурился Старыгин. – Что еще пропало?
– Н-ничего... – Маша с запозданием сообразила, что перед уходом на ужин запихнула тетрадку в укромное место. Душ в ее номере был оборудован нарочито просто, стены облицованы не кафелем, а обычными пластиковыми плитками. Одна из таких плиток отстала, и Маша запихнула туда тетрадку.
– Мне плохо! – Она метнулась в ванную.
К счастью, тетрадка была там, никуда не делась.
Радуясь, что она такая умная и предусмотрительная, Маша решила с ней больше не расставаться и запихнула под ремень джинсов. Выйдя в комнату, она улыбнулась своему спутнику как можно беззаботнее.
– Зря вы так легкомысленно относитесь к этому происшествию. – Старыгин поморщился, как от зубной боли. – То, что он интересовался вашим паспортом, очень мне не нравится!
– А в чем дело? – спросила Маша.
– Впрочем, не буду вас нервировать. Возможно, это только мои домыслы. Советую вам все-таки отдохнуть. Вряд ли ночной гость осмелится вернуться. Но если что – я в соседней комнате, и стены здесь достаточно тонкие, так что зовите! Да, вот еще что...
Тут в коридоре раздалось неодобрительное покашливание, очевидно, им давали понять, что их дальнейшее присутствие в одной комнате крайне неприлично.
– Спокойной ночи! – Маше
Из сада снизу доносились изумительные ароматы, тихонько журчал фонтан, слышалось шуршание листьев, потрескивание и шорох.
– Как хорошо! – невольно прошептала Маша. – Что может быть лучше южной ночи?
– Не морочьте мне голову! – последовал холодный ответ. – Отвечайте, откуда вы знаете этого человека?
– Но я его совсем не знаю... – отбивалась Маша.
– Вы не могли видеть его в Эрмитаже. Вы пришли туда гораздо позже, когда все уже случилось. Вряд ли он разгуливал на виду у всех и расспрашивал служителей, после того как сам же подменил картину.
Под давлением грубой силы, Маша призналась, что снимок странного человека прислал ей Мишка Ливанский. Снимок он сделал накануне вечером. Рассказала и про таинственное темное облако, надвигающееся на картину.
– Моего приятеля убили. И кажется, именно за этот снимок. Но сегодня Мишкин снимок помог мне разглядеть в таксисте опасного убийцу.
– Почему вы мне ничего не сказали? Что вы еще скрываете, Маша?
Настал момент рассказать про дневник. Но тогда Старыгин захочет тотчас же с ним ознакомиться. А Маше хотелось самой пролистать его первой. Все же это дневник ее деда.
– Зачем мне что-то от вас скрывать? – прошептала Маша. – Ведь мы же вместе... Куда я от вас денусь здесь, в чужом городе...
Она провела пальцами по колючей щеке, а когда он схватил ее за плечи и притянул к себе, сообразила, что сейчас он почувствует тетрадку за поясом ее джинсов. В самый последний момент Маша сумела выскользнуть из его объятий.
– У меня к вам огромная просьба, – сказала она вполголоса, – завтра побрейтесь как можно тщательнее! Вам не идет седая щетина...
Она ускользнула, а Старыгин обалдело покрутил головой, посетовал на чертовы женские штучки и пошел спать.
Вечерний разговор с Антонио не прошел даром, и всю ночь Маше снились то страшные люди-леопарды, разрывающие зубами свою жертву, то асассины с пустыми безжизненными глазами...
Однако утро было прекрасным, в саду громко пели птицы, и все ночные кошмары отступили без следа.
Позавтракав в трапезной – ветчина, козий сыр, крестьянский хлеб и крепкий кофе, – Маша и Старыгин вышли на улицу. Неподалеку от крыльца лежали две огромные белоснежные собаки – одна из них та самая, которая минувшим вечером приходила знакомиться с Машей. При виде девушки овчарка подняла голову и несколько раз дружелюбно хлопнула по траве хвостом.
– Точно такие же собаки изображены на многих картинах эпохи Возрождения, – вполголоса проговорил Старыгин. – Итальянские пастушеские собаки – одна из самых старых пород в Европе!