Ад идет с нами

Гедеон

Та протянула ему попкорн:

– Угощайся, я всё равно столько не съем.

– Надо было билеты продавать, – пробурчал Рам и полез в коробку с сигарами.

Облокотившись на подоконник, трое офицеров с интересом смотрели, как назначенный палачом вахмистр-тиаматец проверяет “девятихвостую кошку” – кожаную плеть с девятью “хвостами”, в каждый из которых был вплетён металлический шарик.

– Тоже твоя идея? – поинтересовался Рам у Нэйва, показывая на плётку.

Полковник даже не знал, что в полку есть такой

инструмент – до сего дня проштрафившихся без затей лупцевали пулемётным шомполом.

Грэм молча показал на Ракшу.

– Два садиста-режиссёра, – покачал головой Костас. – Закончится война – звиздуйте триллеры снимать. С вашей фантазией народ из зала прямиком в реанимацию будет отправляться, с инфарктами.

– А ты представь что бы они с местными сделали, не подоспей патруль вовремя? – безжалостно поинтересовалась Ракша. – А нам потом на обезображенные тела любоваться, да подавлять бунты аборигенов. Так что пусть боятся, раз ни чести, ни мозгов.

– Да я ж не против… – улыбнулся полковник.

Свистнула плеть. Наказанный задёргался и заорал диким, нечеловеческим голосом. Его товарищи, висящие рядом, с ужасом следили за превращением спины подельника в кровавые лохмотья.

После шестого удара штрафник уже не орал, а после десятого – перестал даже дёргаться. Вахмистр, отложив плеть, проверил пульс у своей жертвы, а затем зачерпнул горсть соли из стоящей рядом банки и втёр в измочаленную спину наказанного.

Завершив, тиаматец помыл руки и перешёл к следующему корпорату.

– Не надо! – взвыл тот.

Без толку. Вахмистр лишь улыбнулся и вновь заработал плетью.

– Разложили парня у мачты и всыпали сорок горячих, – неожиданно процитировал Грэм.

– Это откуда? – полюбопытствовал Костас.

– А, вычитал в книге со старинными песнями, – Нэйв зачерпнул попкорна. – Матросская баллада, ещё докосмической эпохи. Как раз про такое наказание.

И, закинув попкорн в рот, с нескрываемым удовольствием продолжил наблюдать за поркой.

– Ты что, тоже эту книгу читала? – повернулся Рам к приёмной дочери.

– Не, я в фильме видела, – ухмыльнулась та, впрочем больше увлечённая попкорном, чем видом телесного наказания.

Костас уже открыл рот для ответа, как внезапно почувствовал нечто странное. Волну возбуждения, прошедшую по телу, и несшую с собой одновременно знакомое и новое наслаждение. К бурлящему, обжигающему возбуждению примешивалось озорное веселье, отчего хотелось одновременно весело смеяться и застонать от удовольствия.

Судя по ошалевшим глазам Нэйва и Ракши – с ними происходило нечто схожее.

– Что это? – вцепившись в подоконник, выдавил Рам.

Вместо ответа Грэм отлип от подоконника и как-то странно, бочком и враскорячку, кинулся к двери.

– Какая скотина притащила сюда свою бабу?! – распахнув двери, заорал он. – Дежурный! Имя этого засранца!

Сообразив,

что причиной столь странных ощущений была идиллийка где-то в пределах действия эмпатии кувыркающаяся в постели с кем-то из своих, Ракша оглушительно расхохоталась.

– Прости, но я пойду и сниму рожи ребят, пока это не кончилось, – заявила она и вытащила из кармана коммуникатор. – Заодно может и найду этого кобеля быстрее молчи-молчи. Мне ничто ходить не мешает.

Резко выдохнув, она поставила на подоконник попкорн и вылетела из кабинете с коммуникатором наперевес. Крики Нэйва, сыпавшего угрозами и проклятьями в адрес идиота, устроившего потрахушки на службе, были слышны по всей комендатуре.

Как бы то ни было, виновник происшествия и не думал завязывать со своим занятием, вскоре доведя подругу, да и половину комендатуры, до яркого и продолжительного финала.

На этом месте рёв Грэма оборвался, сменившись судорожным всхлипом.

Рам нашарил на подоконнике выроненную сигару и затянулся.

– Грёбаная планета, – выдохнув клуб дыма, сказал он, понимая, что теперь придётся менять трусы. – Я кончил и закурил…

Через минуту в кабинет бомбой влетело голое тело, шмякнувшись точно под ноги полковника.

– Вот этот говнюк, – сообщил входящий следом Нэйв.

Глядя на его походку с ногами врастопырку, Рам понял, что проблема смены нижнего белья встала и перед “сфинксом”. И ещё перед многими, если судить по разъяренно-недоумённым воплям в коридоре.

Почему-то это развеселило полковника.

– Лейтенант Фош, – опознав голое тело, начал Рам. – До сего момента я считал, что иметь одним членом всю комендатуру – это моя привилегия. Но признаю – вы меня переплюнули.

– Рад стараться, месье полковник! – приняв вертикальное положение, вскинул руку к виску лейтенант.

На лице Фоша не наблюдалось и тени раскаяния.

– Но иметь своего командира – моветон, – стараясь не заржать, продолжил Костас. – Потому объявляю вам три наряда на службу за нарушение субординации, два наряда – за нарушение формы одежды… точнее, отсутствие таковой. И штраф в размере суточного жалованья за нарушение пропускного режима.

– Есть пять нарядов на службу и штраф, месье полковник! – проорал Фош.

– А теперь пусть ваша подруга проваливает из комендатуры! Всё, лейтенант, свободны, – махнул рукой Костас.

Лейтенанта как ветром сдуло. Рам посмотрел в окно, затем – на раскорячившегося Грэма и захохотал. Секунду спустя к нему присоединился и контрразведчик.

– Надо будет потом глянуть, что Дана наснимала, – выдавил сквозь смех Костас. – Чую, ржать будем долго!

– Начинаю понимать, почему в многоквартирных домах живут в основном приезжие или молодёжь, – отсмеявшись, поделился открытием Нэйв. – Я б согласился только на частный дом в удалении от соседей.