Ад на земле II
Шрифт:
Что? О чем он говорит?
– Они все время пытаются, но не могут убить тебя, потому что Свет, данный тебе Изабелль при рождении, все еще в тебе, все еще защищает тебя. Поэтому те люди отравляют твое тело, остаток твоей души, чтобы Свет исчез. Чтобы они могли сделать это с тобой. Чтобы могли тебя убить…
В моей груди скопился воздух, когда я перестала дышать. Глаза закрылись; сердце перестало отбивать свой привычный ритм.
Рэн продолжал шептать:
– Когда… был момент, когда ты больше не могла справляться, Аура. Ты была разбита, и ты попросила меня… - Экейн приподнял мою голову, положил на свое
О чем он говорит? Что он говорит?
– Я просто разделил твою душу… чтобы тебе было легче… я сделал это, чтобы твоя боль не была так сильна, чтобы ты не была так вымучена... – Рэн нежно прикоснулся своими губами к моим волосам, продолжив: - Я забрал твои болезненные воспоминания, и позволил начать жизнь заново. Более счастливую, и более спокойную, чем прежде. Но ты продолжала искать меня, ты продолжала искать ответы, правду, и свои утерянные воспоминания. Я видел, как тебе тяжело. Прости, Аура, прости, это я виноват…
– Я не понимаю… - горло сдавливало от судорог. - Я не понимаю…
– Мне пришлось это сделать, чтобы тебя защитить. Ты была слишком слаба, чтобы сопротивляться внутренней темноте, поэтому я забрал ее… прости… прости меня… - Экейн судорожно втянул воздух. – Я не должен был скрывать от тебя, но я боялся, что ты сломаешься… ты не готова…
Это именно то. Это – то, что он скрывает – хуже смерти. Гораздо, гораздо хуже смерти. Я вглядывалась в тени на его лице, но видела лишь темноту, и обжигающе привлекательные черты его бледного, изможденного лица, освещенного светом луны, льющимся из окна.
– Из-за того, что в тебе нет темной половины… ты… поэтому ты сейчас умираешь… ты умираешь… потому что… потому что так яд действует на твое тело, - рука Рэна прошлась по моему бедру вверх, на талию. – Потому, что яд оскверняет твою чистоту…
Я сморгнула слезы. Теперь я поняла, почему он истерзан болью и страданиями. Теперь я поняла, почему он так печален, в последнее время; он винит себя в том, что я умираю… Винит в том, что теперь я не могу сопротивляться тому яду, которому я могла бы сопротивляться, если бы во мне была душа целиком.
Я приоткрыла опухшие, воспаленные глаза:
– Но разве ты не можешь вернуть мне ту часть души?
Глаза Экейна стали стеклянными. Мне казалось, если разбить стекло этих глаз, на меня выльется столько печали и скорби, что я просто утону.
– Я не могу это сделать, потому что ты сдашься, Аура, - его голос стал жестким, уверенным.
– Если я верну тебе эту часть, ты не сможешь сопротивляться той тьме внутри тебя. Она поглотит тебя, всю. Клетку за клеткой, мысль за мыслью. Ты станешь истинной дочерью своего отца, и не будет равных тебе.
– Почему ты мне не веришь?
Из голоса Рэна исчезла всякая нежность, он напрягся подо мной:
– Потому что ты сдалась уже один раз. Один раз я смог спасти твою жизнь, разделив твою душу, на две части: темную, и светлую. Если я сделаю это еще раз, после воссоединения душ, ты умрешь. Ты хочешь этого?
– Я все равно умру.
Экейн сел на кровати. Он резким движением встрепал свои отросшие волосы, и раздраженно сказал, не глядя на меня:
– Я не стану этого делать. Если сделаю,
Я не плакала, когда Экейн произносил эти жестокие слова. Я даже не думала о том, чтобы плакать, я просто поняла, какой он видит меня. Слабой, маленькой, ни на что не годной девочкой. Девочкой, которую нужно оберегать, как бы она не натворила чего-нибудь, потому что это будет не просто ошибка. Это будет катастрофа.
– Я поняла, – сказала я. Я смотрела на него в темноте, запоминая фигуру, запечатлев памяти, каждую черту его красивого лица, словно я видела его в последний раз, хотя возможно, это так и было. – Я поняла. Ты поступаешь правильно, Рэн.
Я люблю его имя. Я люблю этого парня.
Я невнятно продолжила:
– Это правильно… да… мне лучше… - что? Лучше, что? Лучше умереть? Забыть? Что? – Мне лучше ничего не делать…
Мои слова, должно быть, не задели Экейна, хотя, признаться, в душе я все же надеялась, что он скажет, что найдет выход, как спасти мне жизнь. Но он этого не сказал. Вместо этого, он с раздражением вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.
Он сдался даже раньше меня самой.
***
Кэмерону Риду позвонили среди ночи, когда он не ожидал звонка; он не спал, но он был погружен в глубокие раздумья: его тревожили события, которые назревали в мире. Неужели это и есть конец? Неужели таковым будет Ад? Они так и не смогли выполнить свою миссию. Они не смогли уберечь ни этот мир, ни девушку, которая стала дорога им всем. Неужели это и будет концом – смешным, нелогичным концом жизни на земле?
Кэмерон не видел выхода из этой ситуации, он не понимал, как можно выкрутиться. Аура умирает, и нет возврата к ее прежнему состоянию: выход один – нужно вернуть ей душу. Но Рэн никогда этого не сделает. Он просто не сможет сделать, иначе исход будет один – ему придется лишить жизни девушку, которую он любит больше всего на свете.
Что же делать?
Кэмерон никогда не мучился вопросами о происходящем – его основной задачей было поддержание баланса Жизни на земле; он просто следил за тем, чтобы на земле происходило появление людей, творений Бога. Но в последнее время этот вопрос – «что делать?», стал беспокоить его все чаще. И вот теперь он достиг своего пика.
Выхода из этой ситуации просто нет. Его и не может быть, такова воля Бога. У них был лишь один шанс, не дать Ауре стать преемницей Ада, но они не смогли сделать это. И как бы смешно это не звучало, но вовсе не демоны, не Падшие, ставили им палки в колеса, а люди. Люди, возомнившие себя Богами, стражами мира, которые на самом деле не отличаются ничем от Падших. Они уверены, что Аура — это зло, ведь она – ребенок дьявола. Она существо, которое не должно жить на этой планете. И вследствие этого, они возложили на себя миссию – уничтожить ее. И не важно, что она ничего не сделала, и никогда никому не причинила вреда, они, убежденные фанатики, должны защитить мир от зла, но сами не прочь сеять его отовсюду.