Ад находится у океана

Ободников Николай

Внедорожник, разразившись обиженным ревом, помчался дальше, а Илья, хрипя и задыхаясь, подхватил девочку. «Картонка» на поводке послушно прыгнула следом за ними.

Ноги, и без того натруженные пробежкой, заплелись, и Илья растянулся на траве, едва успев выпустить малышку из рук. В груди словно работал злой паровой молот, намекая, что разнесет всё на кусочки, если Илья сейчас же не продолжит двигаться. Илья застонал, понял, что лучше не стонать, а глубоко дышать, и с дрожью во всём теле встал на колени.

– Что… Господи… Ты хоть

понимаешь, что… что поводок могло намотать на колесо, глупышка?

«Глупышка» явно не понимала. Она смотрела тем же задумчивым взглядом.

– Он воскреснет? – внезапно спросила девочка.

Илья перевел недоумевающий взгляд на «картонку» и понял, что в прошлой жизни та была оранжевым померанским шпицем. Таких еще называют «гномьими» из-за их крошечного размера. Только теперь пушистая собачка напоминала медвежонка, который объелся красного варенья и которого почему-то не раздуло от лакомства, а ровно наоборот. В сущности, в этой плоской штуковине не осталось ничего, что можно было бы воскресить или передать на заготовку таксидермисту.

– Нет, глупышка, твоя собака не воскреснет.

– Но Нарис должен, дядя, – заупрямилась девочка. – Должен, и всё тут! У него даже секретное имя есть.

– И какое же? – спросил Илья, хотя был уверен, что кличка бедного животного только что прозвучала.

– Феникс. И теперь он воскреснет, правда?

Всё это казалось таким нелепым и смешным, что Илья чуть не расхохотался. Правда, смех всё равно получился бы вымученным, как у человека, что раз за разом рисует муравейник, но выходит почему-то кучка свежего, крошащегося дерьма.

– Тебе лучше пойти к маме и рассказать об этом, малышка.

– К маме?

– Да. У тебя ведь есть мама? Ты слишком маленькая, чтобы гулять одна, и мама должна это понимать.

Девочка задумчиво посмотрела на бело-синее небо, потом сделала еще один глоток из пакетика. Это было самое обыкновенное клубничное молоко – сладкое и в меру розовое, изготовленное на местном предприятии «Молокозавод Петрокам».

– Мама говорит, это молоко вкусное. А я считаю, что оно – дьявольски вкусное. Куда вкуснее, чем раньше.

Слово «дьявольски» она произнесла как «дявоськи», но Илья прекрасно ее понял. Он наконец-то поднялся с колен и распрямился. Сердце в груди понемногу успокаивалось, обещая не долбить по ребрам, если Илья в свою очередь пообещает не выпрыгивать на дорогу.

– Давай-ка я провожу тебя к маме, пока с тобой еще чего-нибудь не приключилось. Как тебе идея? Как по мне, отличная, да?

Девочка хмуро посмотрела на него – и вдруг с визгом сорвалась с места. Кричала так, будто Илья намеревался причинить ей немыслимую боль. Поводок натянулся, и «картонка», подпрыгивая и кувыркаясь, полетела за хозяйкой. Илья в немом изумлении смотрел, как они удаляются, не находя в себе сил броситься следом.

На середине лужайки девочка остановилась и прокричала:

– Надо было Нариса сжечь! Сжечь, и всё тут! Тогда бы он точно воскрес! Как феникс!

Какое-то

время Илья беспомощно наблюдал, как она вприпрыжку несется по теням сквера, пока не скрылась из виду. Он ничего не понимал. Он даже не был уверен, что девочка действительно выкрикнула это. Возможно, виной всему была непривычная жара, выжимавшая из разума все соки.

Развернувшись, Илья трусцой направился домой.

«Дявоськи» вкусное молоко не шло из головы.

2

Происшествие с маленькой девочкой, решившей, что ее мертвый песик должен во что бы то ни стало воскреснуть, начисто лишило Илью умиротворения, каким обычно заканчивалась утренняя пробежка. Он вошел в квартиру и ощутил, что наполняет прихожую запахами пота и жары.

С кухни донесся голос Яны:

– Как побегал, Млечный? Догнал кого-нибудь?

Возясь с кроссовками, которые всегда туго зашнуровывал, Илья громко сказал:

– Сегодня они позабыли выставить механического кролика, так что пришлось побегать за организаторами. Я в душ, а потом кое-что расскажу тебе.

– Только не «кое-что», связанное с работой!

– Это не… – Илья осекся. Как ни крути, а история про малышку и «картонку» идеально вписывалась в несуществующую картотеку «Курьезы, происшествия и прочие занимательные случаи в работе полиции». – Всё, я иссяк. Значит, просто навру с три короба и пожелаю доброго утра.

– Но сперва в душ!

– Я могу сжечь себя, если что. Вонь – ужасная!

– Только душ, дурачок.

Рассмеявшись, Илья направился в ванную комнату, разделся и залез под прохладные струи, сознательно понизив температуру воды. Хотелось смыть не только пот, но и непривычно жаркое солнце, что словно прикипело к коже. Освежившись, он подпоясался полотенцем и проследовал на кухню.

Яна, в домашнем платье-футболке, как раз добавляла в кружку с молоком растворимое какао. Коричневый порошок рассыпался по белой поверхности и с неохотой пошел ко дну.

– И что же ты хотел рассказать, моя вонючка?

– Это не описать, это нужно прочувствовать.

Она захихикала, и хихиканье переросло в веселый смех, когда Илья поднял ее со стула и вместе с ней уселся на освободившееся место. Позиция их тел давала простор самым разнообразным фантазиям, для которых требовались мужчина, женщина и клочок свободного времени.

Яна шутливо предупредила:

– Так-так-так, полегче с движениями, здоровяк. Мне нельзя опаздывать. В противном случае клиенты недосчитаются нескольких отполированных ноготков. А в противных случаях я и сама становлюсь немного противной, ты знаешь.

– А я ничего такого и не замышляю, дорогая моя женщина. Я…

Взгляд Ильи уперся в упаковку молока. Она мирно высилась над кружками и ничего необычного собой не представляла, но внутри Ильи всё равно растекся холод, который по какой-то причине сознание определило как белый – Белый Холод. Глаза отыскали производителя.