Ад находится у океана
Шрифт:
Чисто – да. Но отнюдь не пусто.
У Вики упало сердце, когда она увидела Ангелину Сысоеву, завуча по научно-методической работе. Значит, она, Виктория Маноева, единственная дочь Венеры Маноевой, и впрямь во что-то вляпалась. Екатерина Шафран, смотревшая исподлобья, и вечно невозмутимая Элеонора Дьяконова произвели на нее куда меньшее впечатление.
– Здравствуйте, – пробормотала Вики, размышляя, не стоит ли назвать всех по имени-отчеству. Решила, что не стоит. – Я ничего плохого не сделала, честно. Только не говорите маме, пожалуйста. Я всё уберу! Но… здесь вроде и так чисто.
– Ангел,
– От Беаты у нас немного нашего хорошего мальчика, Нора.
Сказав так, Ангелина Сысоева достала из сумочки прозрачную пластиковую коробочку, не больше спичечного коробка, вроде тех, в которых хранят беруши. Вики пригляделась и побледнела.
Внутри лежал ровно срезанный пучок каштановых волос.
«Эти волосы принадлежат Эве, – вдруг догадалась Вики. – Кто-то поймал местного школьного чудилу и снял с него скальп. Чик-чик, и осталось только это».
– Почему вы назвали ее Ангелом? – шепотом спросила она.
Педагоги неожиданно рассмеялись. Самый мелодичный смех, как и предполагалось, принадлежал Элеоноре Дьяконовой.
Екатерина Шафран наклонилась к Вики и потрепала ее по щеке.
– Потому что она – сущий ангел, разве нет?
Касание учительницы, такое мягкое и обволакивающее, вызвало у девочки диковинное ощущение. Казалось, прикосновение каким-то образом уменьшило лицевые кости и теперь вытягивает их через щеку – по крохотному каналу, покрытому морщинками льда. Вики захотелось свернуться калачиком прямо здесь, на плитках пола. Мышцы рук и ног затвердели, нижняя челюсть откинулась. Страх умер, так и не народившись.
Ангелина Сысоева, раскрыв коробочку, вынула несколько волосков:
– Ты ведь знаешь Эву Абиссова, милашка?
«Да, знаю, – мысленно ответила Вики и удивилась тому, что слова звучат лишь у нее в голове, наотрез отказываясь прыгнуть на язык. – Это мальчик с глупым именем и без скальпа. Но его никто не дразнит, потому что его отец тоже работает в школе. У его отца нет имени, только прозвище – Психопат».
– Твои глаза говорят, что знаешь, – продолжила завуч и поднесла волоски к ее рту. – Но знаешь ли ты его вкус? Он незабываем, девочка. Незабываем. Как и твои мысли.
Вики с ужасом поняла, что сама запрокидывает голову.
4
Арина Кулешова безуспешно пыталась собраться с мыслями.
Ее мучило предчувствие чего-то дурного. И не в последнюю очередь скверное ожидание возникло из-за Эвы Абиссова. Подросток сидел с видом человека, ставшего свидетелем некоего ужасного события. Глаза потемнели больше обычного, кожу будто присыпали пудрой. Такой вполне мог увидеть, как любимого пса переехал автобус. И автобус явно укатил в сторону дверей класса.
– Эва… – позвала она. – Абиссов, ты меня слышишь? Что-то случилось?
Эва встрепенулся. Остальные ученики с интересом посмотрели на него.
– Нет, всё в порядке. С чего вы так решили?
– Выглядишь нездоровым. – Арина отодвинула стул и поднялась. Перехватила несколько вопросительных взглядов. – Я на минутку. Читайте и анализируйте рассказ. Помните: он называется «О чём плачут лошади». Это подсказка. Подумайте над тем, как человек взаимодействует
– …и рыдают ли кобылы на самом деле, – подсказал умник с дальней парты, вызвав взрыв хохота.
– Да, и об этом тоже подумайте, пожалуйста.
Выйдя в коридор, Арина притворила за собой дверь и задумалась, куда именно задавака, преподававшая географию, забрала ученицу. Понятное дело, в дамскую комнату, раз речь зашла о неаккуратности при ее посещении. Но в какую из трех?
Пересекая косые солнечные лучи, Арина решила, что не хватает запаха свежей краски. Такой аромат, отталкивающий и слегка кружащий голову, можно застать лишь в начале учебного года, а потом он бесследно исчезает. Школьное имущество вообще быстро утрачивает лоск – линолеум рвется, краска облупливается. Это же касалось и дверей школьных туалетов. Оранжевые, распашные, эти двери были вместилищем темных следов, оставшихся от обуви. Арина еще раз убедилась в этом, пока обходила туалеты: женские – смело, мужские – предварительно постучав.
На третьей дамской комнате ей повезло.
Арина пихнула дверь и вздрогнула, натолкнувшись на Кристину Быкову. Губы учительницы географии растянулись в улыбке, а сама она отодвинулась в сторонку и поманила рукой. Подчиняясь ситуации – когда тебя пропускают, надо войти, ведь так? – Арина ступила в туалет.
Она рассчитывала увидеть Викторию Маноеву на галере воспитательных работ – в окружении тряпок и чистящих средств и, возможно, под ударами хлыста, коим должен был выступить недовольный взгляд надсмотрщицы. Однако обнаружила она кое-что другое – нечто противоестественное и донельзя омерзительное.
Ангелина Сысоева, их завуч, скармливала девочке волосы из пластиковой коробочки. Судя по всему, человеческие, золотисто-каштанового оттенка. Сама Маноева пустым взглядом изучала потолок, пока ее губы и язык механически двигались, ловя предложенные волоски. Слева и справа, прижавшись к ученице, будто повитухи, замерли Екатерина Шафран и Элеонора Дьяконова. Их губы непрестанно сообщали некое послание.
– Вы что-то хотели, Арина Захаровна? – спросила Кристина Быкова. – Возможно, вы пришли, потому что я повела себя неучтиво по отношению к вам?
Они рассмеялись грубыми голосами, и Арину охватил парализующий страх. Это была вовсе не шутка, не какой-то там глупый розыгрыш. Педагоги общеобразовательной школы № 66 Петропавловска-Камчатского истязали ученицу. Прямо в школе. В женском туалете. Цинично наплевав на элементарные меры предосторожности.
«Хорошо хоть, на телефон не снимают», – отстраненно подумала она.
– Что происходит? – Голос едва подчинялся Арине. – Отпустите ее. Сейчас же.
– Ты правда хочешь знать? – Шафран убрала руки. Ее глаза явственно сверкнули, хотя освещение туалета было довольно посредственным. – Понимаешь, мы могли бы использовать силу внушения, чтобы заставить Эву пошалить. Только вот сознание мальчика должно быть максимально чистым. В ближайшие дни – обязательно. Поэтому в бой идет подружка. Потому-то она и лопает его волосы – чтобы наш мальчик был восприимчив к тому, что она скажет. Это как если бы он пригласил на романтический ужин самого себя. А все мы любим лишь самих себя, верно?